Кирилл Якимович - На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале

Один из непосредственных участников событий марта 1940 года вспоминал, что, когда он, перейдя лед Суванто-ярви, попытался пройти на финский берег, тропинку преградил финский офицер. Когда тот попытался его обойти, не произнесший ни слова финн одним движением недвусмысленно расстегнул висящую на ремне кобуру. Пришлось вернуться на свой берег и ждать, пока неприветливые «соседи» сами оставят северный берег озера.

В шесть часов утра 15 марта одновременно из Кирвесмяки, Теренттиля и Линнакангаса на север двинулись длинные колонны «героев Тайпале», как их впоследствии будут называть в финских литературных источниках. О них будут писать книги и статьи в журналах, снимать телепередачи и фильмы. Они станут легендой уже через пару лет, когда на новую войну придут те, кому по возрасту не пришлось сгибаться под советскими снарядами зимой 1940 года. Они шли мерным солдатским шагом и очень напоминали такие же колонны, которые направлялись сюда в октябре, четыре месяца назад. Только теперь, когда на марше солнце светило им в спину, их лица отражали пережитое в течение войны, их форма была потрепана от ползанья по окопам на передовой, и их мысли были далеки от тех, что посещали их до призыва. Да и численность их была гораздо меньше. Их провожал треск огня и запах дыма — далеко на севере, в Кякисалми, горел завод Вальдхофа, а за их спинами пылали их блиндажи, подожженные ими самими. Им предстояло в течение семи дневных переходов уйти за новую границу, обогнув западный берег Ладожского озера.

Отвод финских дивизий и последующее поступательное движение советских частей производились поэтапно, причем в подписанном в Москве договоре оговаривалось, что между бывшими противниками обязательным условием должна была оставаться буферная зона. На деле иногда получалось, что выходящие на очередные рубежи передовые роты Красной армии догоняли отступающую сторону.

В один из дней первого весеннего месяца молодой финский часовой у демаркационной линии, пересекающей дорогу на Виллакала, с испугом доложил своему офицеру, что к ним направляется целая рота «чертей». Вышедший навстречу колонне прапорщик увидел около роты красноармейцев, возглавляемых офицером. У передовых подразделений 13-й армии не было времени на баню и приведение себя в порядок — они должны были постоянно отслеживать отход финнов, и поэтому вид небритых и черных от копоти костров бойцов действительно напоминал описанный постовым образ. Картину довершали буденовки, которые издалека и были приняты за рога.

Начальник поста с помощью жестов и нескольких знакомых русских слов попытался объяснить, что, согласно договору, советская сторона должна занять эту территорию только через несколько часов и что до установленного времени авангардные подразделения РККА не имеют права приближаться к разграничительной линии. Однако красный командир с жаром принялся ему доказывать обратное, с недовольством указывая на столб дыма, поднимающийся из района Кякисалми. Его речь и жесты были столь эмоциональны, что финн быстро уяснил сказанное своим недавним врагом. Советская сторона не могла сидеть на месте, видя, как уходящие со своей бывшей территории финские войска на их глазах уничтожают имущество, которое уже формально принадлежит СССР. Поспорив еще немного, финский прапорщик отдал приказ собраться и покинуть пост. Они договорились, что красноармейцы дадут им время на то, чтобы догнать свои войска, и только потом продолжат свой путь.

Для пехотных подразделений финнов сняться с блиндажного городка и отправиться восвояси не составляло больших проблем, тем более что их позиции и места их дислокации в последние недели войны постоянно подвергались перемещениям.

Сложнее дело обстояло со стационарными укреплениями по берегу Ладоги и имуществом на острове Коневец. В связи с окончанием войны части финской береговой обороны Ладожского озера вышли из подчинения III армейского корпуса, и когда пришло известие о мирном договоре, все оставшееся после налетов бомбардировщиков имущество надо было демонтировать и увезти с передаваемой СССР территории. Если территория батареи «Ярисевя» представляла собой перепаханный бомбами и снарядами мыс с чудом уцелевшим одним домиком, то орудия «Каарнайоки» оставались целыми и невредимыми, не считая изношенных от стрельбы стволов. Демонтаж пушек обеих батарей завершили за два дня, причем единственное оставшееся покалеченное орудие из «Ярисевя» отправили сначала на станцию Мюллюпельто, а затем в Хельсинки под покровом финского национального флага, как почетного покойника. Сейчас именно оно занимает место в экспозиции музея в крепости Суоменлинна.