Анатолий Лысенко - Хомуня

Срывая злость, Валсамон зарычал на третьего раба-телохранителя Аристина и, огрев его плетью, указал на погонщика, спустившегося к воде. Размахивая бичом, Аристин поскакал к отставшему, а Валсамон начал прислушиваться к словам Тайфура и Хомуни, но, ничего не разобрав, отвернулся.

- Моя лошадь устала, - сказал Тайфур, - не пора ли сделать привал, Хомуня?

- Как прикажешь, мой господин. Только отец твой посоветовал бы остановиться в караван-сарае. Нам осталось меньше пяти попьрищ, сразу за поворотом.

- Как ты сказал? Попьрищ? Что это?

Хомуня улыбнулся.

- Прости, господин, нечаянно вырвалось русское слово. Путевая мера. Тысяча шагов.

Купец погрузился в свои мысли, и Хомуня придержал коня. Не подобает рабу без нужды ехать рядом.

Лет десять назад, а может быть и больше, когда караваны водил еще сам Хаким, Хомуня занимал место по правую руку своего хозяина. Но годы берут свое. Вместе с Хакимом состарился и Хомуня. Поэтому он спокойно уступил место молодому и сильному Валсамону. Теперь Хомуня только называется телохранителем. Хотя и носит оружие, но саблю вытаскивает редко, при крайней необходимости. Больше прислуживает купцу, помогает ему советом. Если Омар Тайфур затрудняется при общении с половцами или аланами, служит толмачом. На охоте же нет пока равных Хомуне. Точности его глаза позавидует любой телохранитель купца. Луком Хомуня владеет не хуже степняков, а терпения и выносливости хватает - за долгую жизнь научился беречь силы, не делать лишних движений.

Караван-сарай прилепился к подножию горы, вершину которой венчали стены мощной крепости Хумара. Хомуня удивился: раньше открытый всем ветрам, теперь этот приют купцов и путешественников огорожен высоким каменным забором. Кругом тихо и пустынно. Лишь недалеко в стороне, у самого Куфиса, безнадзорно паслись десяток коз и две коровы. Но не успел караван приблизиться к воротам, как появился невысокий, в темно-зеленых салбарах и сером халате, в мохнатой шапке чернобородый алан. Хомуня еле узнал в нем постаревшего хозяина караван-сарая. Густая курчавая борода, скрывавшая почти все его лицо, длинный кинжал на боку делали Анбалана суровым и неприступным.

Хомуня выехал вперед и поклонился хозяину караван-сарая.

- Мир дому твоему, славный Анбалан, сын Анбалана. Тебя приветствует знатный сарацин Омар Тайфур, купец из Трапезунда, сын достопочтенного Хакима, который много лет назад был твоим гостем.

Анбалан с любопытством посмотрел на Омара, небрежно развалившегося в седле, на его пестрые широкие одежды, улыбнулся, подумав, что дурак всегда пестрое любит, и гостеприимно распахнул ворота.

Двор караван-сарая оказался настолько просторным, что здесь свободно могли разместиться несколько таких караванов. Пока располагались, снимали и укладывали в большой деревянный сруб тюки с товаром, в ворота въехали три вооруженных всадника. Телохранители Тайфура схватились было за рукояти сабель, но Анбалан поспешил успокоить их.

- Посол князя Бакатара, вождя крепости Хумара, - сообщил он.

Посол соскочил с коня и, неслышно пружиня по земле мягкими сапогами, подошел - будто подкрался - к Омару Тайфуру, с достоинством поклонился ему и передал приглашение Бакатара посетить крепость. Едва дождавшись, пока Хомуня переведет его слова на арабский, посол резко повернулся, чуть ли не подбежал к своему коню, вскочил в седло и, сопровождаемый слугами, отъехал к воротам.

Анбалан тронул Хомуню за руку и шепнул:

- Твоему хозяину надо торопиться. Бакатар ждать не любит. Седлайте моих коней. Ваши устали, а мои застоялись.

Омар Тайфур приказал Валсамону приготовить двух лошадей, а сам вместе с Хомуней начал отбирать подарки князю. В тороку положили парчовый халат, кинжал и саблю дамасской стали, с рукоятью, украшенной бронзовыми пластинами, расписанными арабской вязью, несколько соболей, купленных в Херсонесе у русских торговых людей, два греческих кубка с ручками в виде виноградной лозы, бусы из горного хрусталя и маленькую корчагу с перцем.

Подошел Валсамон с двумя оседланными лошадьми. Пока Хомуня пристраивал тороку, Тайфур, осмотрев поданную ему лошадь, вскочил в седло и неторопливо направился к воротам. Валсамон двинулся следом.

Омар Тайфур оглянулся и, увидев ехавшего за ним первого раба-телохранителя, от удивления - он не приказывал Валсамону сопровождать себя в крепость - широко раскрыл свои желтоватые, с густыми красными прожилками глаза и округлил тонкие, чуть потрескавшиеся губы, словно собирался свистнуть. Но не свистнул, наверное, передумал. Вместо этого поднял руку и жестом остановил раба, подозвал Хомуню и велел ему ехать вместо Валсамона.