Джонстон Мак-Кэллэй - Знак Зорро

- Это не дело кабальеро, - сказал судья тихим голосом. - Человек этот был приговорен правильно. Если вы протянете руку, чтобы помочь ему, этим вы подымете руку против его превосходительства. Разве вы забыли об этом, дон Диего Вега?

По-видимому дон Диего не забыл этого. Он сознавал кроме того, что заступничеством не окажет услуги своему другу. Кивнув головой судье, он удалился. Но ушел недалеко. Тем временем солдаты овладели монахом и привязали его к позорному столбу. Это было добавочное оскорбление, так как столбом пользовались исключительно для наказания непокорных туземцев. Кнут взвился в воздухе, и дон Диего увидел кровь, выступившую на голой спине Филиппа. Он отвернулся, так как не мог вынести подобного зрелища. Он считал удары по свисту кнута в воздухе, и знал, что гордый старый брат Филипп не издаст ни звука и может умереть без стона. Он слышал смех туземцев, а, обернувшись, увидел, что наказание окончено.

- Деньги должны быть заплачены в течение двух дней, или вы получите еще пятнадцать плетей, - сказал судья.

Монах Филипп был развязан и упал на землю у подножия столба. Толпа начала рассеиваться. Два монаха, которые следовали за Филиппом от Сан-Габриель, помогли своему брату встать на ноги и отвели его в сторону под гиканье туземцев. Дон Диего Вега возвратился к себе.

- Пришлите мне Бернардо, - приказал он своему дворецкому. Дворецкий кусал губы, чтобы удержаться от смеха, когда шел исполнять данное ему приказание. Бернардо был глухонемой слуга-туземец, услугами которого дон Диего пользовался в особых случаях.

Через минуту он вошел в большую гостиную и поклонился своему хозяину.

- Бернардо, ты драгоценность! - сказал дон Диего. - Ты не можешь ни говорить, ни слышать, ни писать, ни читать, и ты недостаточно умен, чтобы знаками дать понять о своих желаниях. Ты единственный человек в мире, с которым я могу говорить без того, чтобы выслушивать ответы. Ты не произносишь "ха!" каждую минуту.

Бернардо качнул головой, как будто бы он понял. Он всегда так качал головой, когда губы дона Диего переставали двигаться.

- Да, беспокойные нынче времена, Бернардо, - продолжал дон Диего, - человек не может найти места, где бы он мог поразмыслить. Даже к монаху Филиппу позавчера ночью ворвался громадный сержант, стуча в дверь. Человеку, имеющему нервы, очень тяжело. А истязание старого монаха Филиппа? Бернардо, будем надеяться, что сеньор Зорро, который наказывает тех, кто поступает несправедливо, услышит об этом деле и будет действовать соответствующим образом.

Бернардо снова качнул головой.

- Что касается меня, то я в очень затруднительном положении, продолжал дон Диего. - Отец приказал мне жениться, а та сеньорита, которую я выбрал, не желает меня. Наверно мой отец отдерет меня за уши. Бернардо, пришло для меня время покинуть это село на несколько дней. Я поеду в гациенду моего отца, чтобы рассказать ему, что я еще не нашел невесты, и попросить его о снисходительности. И там, на белых холмах позади его дома, я надеюсь найти какое-нибудь место, где смогу отдохнуть и побеседовать с поэтами в течение целого дня без разбойников, сержантов и несправедливых судей, раздражающих меня. А ты, Бернардо, конечно, будешь рядом.

Бернардо снова качнул головой. Он догадывался, что произойдет дальше. Дон Диего имел привычку долго говорить с ним, и всегда после этого следовало путешествие. Бернардо нравилось это, потому что он обожал дона Диего, а также потому, что любил посещать гациенду отца дона Диего, где с ним всегда обращались ласково.

Дворецкий подслушивал в соседней комнате и узнал все, что говорилось. Он отдал приказание, чтобы лошадь дона Диего была готова, и приготовил бутылку с водой и вином в дорогу своему господину. Немного спустя дон Диего выехал из дома, а следом за ним на небольшом расстоянии, верхом на муле ехал Бернардо. Они направились быстро вдоль шоссе и вскоре поравнялись с небольшой повозкой, по бокам которой шли два францисканца, а внутри сидел брат Филипп, старавшийся сдержать мучительные стоны.

Дон Диего сошел с коня и, когда повозка остановилась, подошел к ней, схватил руку Филиппа.

- Мой бедный друг! - сказал он.

- Это только новый образец несправедливости, - ответил брат Филипп, - уже двадцать лет все миссии подвергаются гонению и оно все растет. Святой Джуниперо Сэра завладел этой местностью, когда все другие страшились ее, и в Сан-Диего де Алкала он основал первую миссию, от которой пошли другие. Таким образом, он даровал миру империю. Нашей виной было то, что мы преуспевали. Мы работали, а другие пожинали плоды.