Дмитрий Балашов - Младший сын

– Ково знатья? Татар не слыхать ле?

– Бают, у Володимера! – прокричит в ответ. И мужик, подумав, покрутя головой, решительно заворачивает коня к дому: бежать, так загодя, татары придут, поздно станет!

В михалкинском дому споры, ругань. Феня воет, прижимая маленького ко груди:

– Куды я с дитем!

Старший цепляется за материн подол, тоже ревет. Мать, поджимая губы, свое бормочет:

– Умру здесь! Набегаласи, когды молода была!

Федор сидит мрачный. Ойнас жмется у порога. Федору скоро в дело – объявлен сбор окольной рати, – а Грикши как на грех нет. Прислал весточку, зовет семью туда, в Москву, отсидеться. Хлеб и добро уже зарыты. Дядя Прохор с сыном давеча зашли. Прохор сильно сдал, прибавил морщин. Посидел, усмехнулся бледно:

– Я, как заслышу, что под Юрьевом, ждать не буду, за озеро – и в лес! На Горелом займище отсижусь.

– Вот и я с Прохором! – говорит мать. – А Феню отсылай, в лесе чадо поморозит.

– В дорогах боле тово! Москва не ближний свет! К батюшке уж лучше уеду!

– Татары придут, дак Берендеева николи не минуют! Лучше уж у московского князя отсидеться. Грикша при монастыре, дак и голоду не увидишь!

Феня опять начинает выть, но теперь уже с тоскливой, безнадежностью, и Федор, поняв, что женка уступила, мысленно крестится.

– Только счас собирайсь, не стряпая! С обозом монастырским успеть чтоб. Я до Гориц провожу! – как можно строже говорит Федор.

Ойнасу (ему везти Феню и детей до Москвы) на дворе:

– Вот, Яша. Сбережешь, по гроб жизни тебе…

– Не боись, хозяин. Мой сбережет! – отвечает Ойнас.

– Мамо, может, и ты?

– Не проси. Дом не оставлю. Может, и минет беда, а без глаза тут соседи и те покорыстуютце…

Там и тут скрипят осторожные возы. Потихоньку, подготовив шалаш в лесу, отгоняют скот, подале от ратных завидущих глаз. Впрочем, уезжает совсем – мало кто. На одних санях, с одной лошадью, да коли восемь ртов, куды кинешься?!

Деревни ждут, запорошенные снегом, курясь белыми дымками черных печей. Многоглавым Змеем Горынычем повисла над страною беда.

Князь Дмитрий прискакал в Переяславль уряжать рати. Уже известно стало, что хан Тохта послал на Русь своего брата Дюденя [4] note 4 Дюденева рать была зимой 1293/94 года (возможно – зимой 1292/93 года) в силе тяжце.

Филипповским постом татары, которых вели Андрей с Федором Черным, подошли к Владимиру. Город открыл ворота Андрею Городецкому без боя. Владимирские бояре переметнулись к Андрею, как только узнали, что Тохта пожаловал ему, в обход старшего брата, ярлык на великое княжение. Андрей хотел вести татар дальше, но те потребовали платы вперед. Казна была пуста. Меж тем ордынцы пришли на Русь за зипунами и не признавали никаких уговоров. Многие даже и не знали, какой русский князь, куда и зачем их ведет. Дома остались стужа, падающие от бескормицы стада, голодные жены и дети. Разряженные монгольские нойоны уже не могли, да и не хотели, сдерживать своих людей, оборванных, злых, раздраженных близкой добычей, уже разоривших по дороге сюда древний многострадальный Муром. Ордынский выход, что платили русские князья, оседал в руках хана и его приближенных, не доходя до рядовых ордынцев, вчерашних кипчаков и булгар, сорванных со своих мест и перемешанных властной мунгальской волей. Войско жило грабежом, и от грабежа к грабежу. Войску была нужна добыча, а какой урусутский хан сядет потом на престол – не все ли равно! Да и сам царевич Дюдень не желал терпеть отсрочек:

– Русский князь хочет стола – русский князь заплатит! – говорил он, посмеиваясь.

На четвертый день стоявшие под городом татары ворвались во Владимир. Андрей едва успел увести из города свою рать и убраться сам. Дмитрий Борисович с Константином в панике ускакали в Ростов – отсиживаться. Татары, как прожорливые муравьи, растекались по Владимиру. Не щадили никого, грабили горожан и бояр, обдирали церкви и монастыри. Во Владимирском соборе расхитили утварь и ризы, одрали оклады с икон, выдрали даже и чудное медяное дно (плиты пола) в соборе.

Из Владимира татарская рать покатилась, пустоша все вокруг, дальше, саранчой растекаясь по Ополью. Перед ней все бежало. Был взят и разграблен оставленный жителями Суздаль. Суздальский князь с дружиной, не оказав сопротивления, укрылся в лесах. Волна татарской конницы, зверея от грабежей, докатилась до союзного Углича и, невзирая на то, что Константин Борисович был вкупе с Андреем, разорила город вконец, уведя огромный полон и взяв откуп со всех, кто остался.