В Маклаков - Убийство А Ющинского (Речь в Киевском Окружном Суде 25 октября 1913 года)

В. А. Маклаков

Убийство А. Ющинского

Речь в Киевском Окружном Суде 25 октября 1913 г.

(по стенографическому отчету)

{Х} - Номера страниц соответствуют началу страницы в книге.

Старая орфография изменена.

I. Единственный вопрос этого дела.

Нам говорят, что на этот процесс глядит весь мир, а мне хотелось бы забыть про это и говорить только с вами, господа присяжные заседатели. Вам говорил прокурор, - и это правда - что в этот процесс, с разных сторон, внесли много страстности, а я был и надеюсь остаться совершенно спокойным. Ведь те главные вопросы, которые всех волнуют сейчас, - это не Андрюша Ющинский и даже не Бейлис; миру нет дела до них, а если действительно волнуется мир, то только потому, что, как правильно говорит обвинитель, здесь в этом зале, решается мировой, вековой, общий вопрос: - правда-ли, будто в еврейских книгах, в еврейском учении, в самом ли старом, или в более новом, подстрекают или поощряют к потреблению человеческой крови?

Что, этот слух, эта молва - заветная ли тайна крови, которую евреи искусно скрыли от всех, или лживая сказка? И даже не старый спор двух ученых школ, как это думает обвинитель, а просто сказка про белого бычка, которую давно отвергли, но которую все-таки время от времени вновь повторяют?

Гг. присяжные заседатели, я не хочу идти в эту область, и оставлю без ответа все то, {4} на что бы хотелось ответить, потому что не сомневаюсь, что такого вопроса вы сами по совести решить не взялись бы. Вы можете иметь о нем свое мнение, как каждый имеет, но разве по тем материалам, которые вам на суде сообщили, по этим экспертам, которые сами друг с другом не соглашались, по книгам, которых вам так и не показали, и которых ни вы, ни мы, стороны, не смогли бы прочесть, по тем разговорам, которые то и дело здесь прекращали, разве по таким данным вы бы могли с спокойной совестью взяться, как судьи, окончательно и безошибочно разрешить этот вопрос? А вот и другой вопрос, - не менее важный, - были-ли или нет отдельные изуверы и даже целые секты, которые теперь и раньше, много веков тому назад, употребляли христианскую кровь? Вам говорила экспертиза, что бывали процессы о подобных злодействах, что они иногда оканчивались осуждением, но все-таки правда-ли это?

Ведь вы и этого вопроса тоже по совести решить не возьметесь. Дай Бог вам справедливо разрешить одно дело об убийстве Ющинского, а не решать эти старые дела, о которых мы с вами почти ничего и не знаем, которые могли быть ошибкой, как признавал сам гражданский истец.

Ведь в старину осуждали и сжигали за колдовство, в средние века на суде пытали людей. И если бы Бейлиса судили в средние века, его бы, пытали, подняли бы на дыбу, жгли бы ему пятки, добились бы сознания, потом бы казнили и был бы судебный приговор - осуждение. Но разве таким путем правду узнали бы? Наконец, может быть, изуверы действительно и были, они могли быть везде, могли быть и у евреев. Но разве вы это должны решать в этом процессе? Что нам за дело до прошлого? Ведь если были тогда невинно осужденные, вы их не воскресите; если были виноватые, которых не нашли, {5} вы их теперь не найдете. Об этом не стоит и говорить!

Вопрос, который стоит перед нами, из за которого мы здесь сидим целый месяц, гораздо более простой. Совершилось преступление зверское, отвратительное, а виноватый не найден. Виноватого мы ищем теперь. Прокурор и гражданские истцы думают, что они нашли виноватого. Они говорят, что убеждены в виновности Бейлиса. Если они говорят, что действительно убеждены, я должен им в этом верить, как это мне ни кажется удивительным, но ведь другие в этом совсем не убеждены. (Бейлис рыдает. Ему дают воду. Он успокаивается). Я говорю, гг. присяжные заседатели, одни убеждены, что Бейлис - убийца, другие убеждены, что это не Бейлис. Только этот вопрос вам и нужно решить, и мы, стороны, должны вам в этом помочь, не сбивая вас, не терзая вас, должны помочь вам разобраться в этом вопросе; а разберется только тот, кто сумеет быть внимательным и спокойным. Вот почему я с таким интересом ждал, какой тон возьмет обвинитель, как и о чем будет он говорить. Прокурор сам понимал, что помочь вам он может только тогда, если будет спокоен; он и обещал быть спокойным, но вы видели сами, что обещания своего он не сдержал. Он говорил, что в нем весь процесс вызывает одно возмущение и негодование; негодование было и в его тоне, и в его жестах, и в содержании речи.