Александр Михайлов - Портрет министра в контексте смутного времени - Сергей Степашин

Была активизирована работа по раскрытию и расследованию преступлений. Как бы ни критиковали работу МВД его оппоненты, но факт остается фактом — были установлены виновные в совершении 1,8 млн преступных посягательств. Количество пресеченных преступлений экономической направленности возросло более чем на 15 процентов. Было выявлено свыше 18 тысяч преступных посягательств на интересы государственной службы и службы в органах местного самоуправления, треть из которых составили факты взяточничества; 16 тысяч лидеров и активных участников организованных преступных групп, изобличенных в совершении 29 тысяч преступлений.

Но за положительными результатами, о которых докладывал министр, скрывались серьезные проблемы.

И Степашин это понимал.

Он знал, что количество привлеченных к уголовной ответственности наиболее опасных преступников от экономики сократилось в 50 регионах. Это был тревожный симптом. Можно было предполагать, что причины этого кроются в сращивании государственного аппарата (в том числе и милицейских структур) с криминальными структурами. Как объяснить тот факт, что раскрытие таких преступлений в Ингушетии сократилось на 45 процентов, в Калмыкии, Карелии, Воронежской, Еврейской автономной, Новгородской, Оренбургской, Пермской, Томской областях — на четверть. Как объяснить, что чем больше преступлений такого характера (что очевидно) совершалось, тем меньше была раскрываемость. Ведь при эффективной работе правоохранительной системы даже в самых сложных условиях пропорции должны сохраняться. Но еще более тревожило (и Степашин говорил об этом на коллегии) неоправданно большое число преступлений, дела о которых прекращены. В Адыгее, Калмыкии, Северной Осетии, Туве, Хабаровском крае, Еврейской автономной, Иркутской, Липецкой, Пензенской, Тамбовской областях до суда не дошло от 39 до 64 процентов экономических преступлений компетенции криминальной милиции.

Это было тем более странно, так как на их выявление и расследование затрачивались немалые силы и средства. Ущерб же только по выявленным преступлениям экономической направленности превысил 20 млрд рублей — пятую часть всего дефицита федерального бюджета на 1999 год.

Следовательно, констатировал Степашин, МВД, располагая достаточно полной информацией о криминогенных процессах в ключевых отраслях экономики, о наиболее влиятельных и опасных преступных группах и сообществах, их лидерах и коррумпированных покровителях в органах власти, продолжало медлить с принятием адекватных правовых мер.

В значительной мере это было связано с тем, что многие специализированные подразделения по борьбе с организованной преступностью ослабили прессинг преступных формирований. Более половины раскрытых ими преступлений никакого отношения к деятельности организованных преступных групп не имели. В подразделениях Дальневосточного, Центрально-Черноземного, Восточно-Сибирского регионов доля таких преступлений составила от 60 до 75 процентов.

«Доверие граждан стоит очень дорого, — подчеркивал министр на совещаниях, коллегиях, встречах с оперсоставом. — Уверен, что без него борьба с преступностью в лучшем случае будет топтаться на месте, в худшем — обречена на полный провал».

У Степашина были все основания для критики и в адрес другого мощнейшего отряда милиции общественной безопасности — участковых инспекторов милиции. И при этом он также основывался на проведенном опросе.

Для человека, который прошел не одну войну, побывал во многих горячих точках, наиболее болезненной была проблема внутренних войск. Их подготовки, слаженности действий и, самое главное, воинской дисциплины, которая в боевой обстановке носит не парадный, а исключительно жизнеопределяющий характер. Несмотря на все усилия командования, так и не был снижен высокий уровень преступности в частях ВВ. Более 60 процентов от всех зарегистрированных преступлений были связаны с самовольными оставлениями военнослужащими воинских частей, недостаточно эффективно решалась задача по искоренению неуставных взаимоотношений. «Боеготовность внутренних войск, — подчеркивал Степашин, — это не только умение личного состава метко стрелять, выдерживать многокилометровые марши, владеть прочными навыками рукопашного боя и выживания в экстремальных условиях. Это еще и уверенность в том, что в боевой ситуации тебе придут на помощь, прикроют огнем, не оставят раненым на поле боя.