Н. Борисов - Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв.

В то время как митрополичья кафедра до самой середины XV в. занимала позицию выжидательного нейтралитета по отношению к объединительным уси­лиям московских князей, потомков Калиты деятельно поддерживали монастырские «старцы». Распространяя на новые, необжитые территории систему феодального землевладения, собирая в своих руках крупные зе­мельные фонды, общежительные монастыри объек­тивно действовали в интересах московских князей. Многие из видных деятелей русского монашества XV в. были и лично связаны с московским боярством, разносили по всей Руси политические идеи, утверж­давшие особую историческую роль «белокаменной».

Конечно, в отношениях «старцев» с московскими князьями были и свои сложности. Поддержку мона­стырей приходилось щедро оплачивать деньгами, землями, всякого рода «гостинцами» и «кормами» в Дни церковных праздников. Кроме того, наиболее ав­торитетные игумены по примеру Сергия и Федора Симоновского часто вмешивались в политические де­ла, писали князьям обличительные послания, а порой и открыто принимали сторону удельной оппозиции. Лишь во второй половине XV в. разбогатевшие, но обедневшие духом монастырские «старцы» становят­ся послушными исполнителями воли великого князя.

Образование единого Русского государства поста­вило перед высшим духовенством ряд новых проб­лем. Сосредоточив в своих руках огромную власть, «государь всея Руси» Иван Васильевич (1462—1505) настойчиво добивался ликвидации политического су­веренитета церкви, в котором он видел один из пере­житков удельного строя. Крупные успехи во внутрен­ней и внешней политике в 80-е и 90-е годы XV в. позволяли ставить новые, все более и более мас­штабные задачи. Их решение во многом зависело от того, удастся ли материально обеспечить быстро ра­стущее дворянское сословие. Нехватка земель и крестьян заставляла дворян с завистью поглядывать на богатые монастырские вотчины. Мысль об их кон­фискации и раздаче в поместья казалась заманчи­вой и самому Ивану III. Однако он не торопил со­бытия, ждал благоприятной обстановки для схватки с церковными верхами.

Образование Московского государства сулило церкви не только новые опасности, но и новые пер­спективы. Появилась возможность расширения и ук­репления влияния церкви на все стороны духовной жизни страны путем «сращивания» духовной иерар­хии с формирующимся государственным аппаратом. Московская Русь нуждалась в новых религиозно-по­литических теориях, в идейном обосновании ее поли­тической самостоятельности. Поиски исторических корней российской государственности, ее связей с ми­ровой историей приобретали острую актуальность.

Церковные писатели конца XV — начала XVI в. не­мало потрудились над выполнением этого «социаль­ного заказа».

Положение высшего духовенства осложнялось ши­роким распространением в конце XV —начале XVI в. антицерковных настроений и вольномыслия. В Нов­городе зародилось движение, получившее в офи­циальных церковных кругах название «ересь жидовствующих». Еретики отвергали поклонение иконам и новозаветную символику, обличали пороки черного и белого духовенства.

Идеи новгородских еретиков вызвали сочув­ствие и отклик среди московских вольнодумцев. Да­же в ближайшем окружении Ивана III встречались люди, религиозные и философские взгляды которых были очень далеки от ортодоксального православия. Самому «державному» импонировала критика ерети­ками монастырского землевладения и корыстолюбия «князей церкви».

Новые формы отношений между духовными и светскими феодалами определялись в остром, зачастую драматическом столкновении государственных, корпо­ративных и личных интересов. Далеко не все новое, связанное с укреплением феодальной государственно­сти, было в моральном отношении выше старого, ухо­дившего в небытие.

Создание единого Русского государства было исторически прогрессивным явлением. Однако, при­знавая это, не следует уподобляться средневековым летописцам и рисовать деятельность и личность Ива­на III, как, впрочем, и других «державных», одними лишь светлыми красками, а их противников, не раз­думывая, относить к разряду консерваторов. Было бы столь же неверно объяснять упорство противников централизации лишь ущемленными собственнически­ми интересами или политической недальновидностью. Нельзя забывать, что строительство Московского го­сударства было для русского народа непрерывным испытанием, сопровождалось утратой многих традици­онных ценностей. Именно в XIV—XV вв. исчезают традиции городского самоуправления, а в деревне зарождается система крепостного права. Власть ве­ликого князя Московского становится практически неограниченной. Входят в обыкновение публичные казни и византийское придворное раболепие. Попа­дая под неусыпный контроль государства, обедняет­ся, приводится к «общему знаменателю» духовная жизнь. Затухает независимое летописание.