Ю Мартов - Письма и документы (1917-1922)

В заключение -- о подходе Мартова к общественным проблемам. От предшествовавших ему поколений русских социалистов Мартов унаследовал убеждение, что революция -- благо и что ликвидация самодержавия возможна только на этом пути. Так мыслило огромное большинство деятелей русского освободительного движения. О том, что революция -- это война с вытекающими отсюда несправедливостью и жестокостью, они, выросшие на восхвалении французской революции 1789 г. и западноевропейских революций 1848 г., не думали. Отсюда восприятие Мартовым событий октября 1917 г. Иллюзий насчет происходящего у него не было. Он не уставал бороться против правительства Ленина. Но Октябрьский переворот оставался для него революцией. Это определяло его политическую линию. Противник вооруженного свержения большевиков, сторонник давления на них с целью демократизации их режима, Мартов надеялся на возможность эволюции системы. Что из нее вырастет то, что мы называем сталинизмом, ему не могло прийти в голову. Можно многое возразить Мартову. Но да учтут ее критики усложняющиеся изменения последних лет во всей Восточной Европе, включая советскую Россию.

Осенью 1920 г. Мартов отправился в Берлин, чтобы организовать заграничное представительство партии меньшевиков761. Приехал он туда больным человеком -- туберкулез легких. Через несколько месяцев ему пришлось слечь. Началась борьба с болезнью. Но Мартов не прекращал своей деятельности. Осенью 1922 г. этому приходит конец. Мартов подает в отставку. Он не в состоянии больше принимать участие в редактировании "Социалистического вестника"762. Наступил период умирания. Мартова не стало 4 апреля 1923 г.

Борис Сапир763

Голландия, ноябрь 1989

Послесловие

к российскому изданию

Многое, если не все, начинается в детстве. В детстве (в семье было семеро детей) Юлий Мартов придумал фантастический город Приличенск -- мир, построенный на началах правды, справедливости, добра. Всякий. кто считал себя жителем Приличенска, должен был жить по его законам. Юный Мартов безоговорочно и навсегда принял их. Приличенск остался для него моральным прибежищем на всю жизнь...

Еше в самом начале политической деятельности случилось событие, которое ярко высвечивает сущность личности Мартова. За распространение антиправительственных листовок полиция арестовала нескольких товарищей Мартова по политическому кружку. После долгих тяжелых допросов один из них -- Александр Ризенкампф -- не выдержал и показал, что прокламации получил от Мартова. Арестовали и Мартова. Когда через несколько месяцев арестованных выпустили, знавший об этом Мартов, встретив Ризенкампфа, радостно приветствовал его. Потрясенный Ризенкампф, плача, пробормотал: "Юлий Осипович, голубчик, ведь я же выдал вас на распятье, на крест". Позднее, вспоминая об этом, Мартов писал: "В его (Ризенкампфа. -- Авт.) падении я увидел прежде всего доказательство того, насколько мы все вышли неподготовленными, невооруженными на путь манившей нас борьбы". И только. А в 1921 г. в письме к П. Аксельроду Мартов с осуждением напишет о психологии людей, абсолютно не способных понять другого человека. В этом было одно из отличий его характера и ума от ленинских. Ленин стремился сокрушить и сокрушал идейного противника; Мартов -- убедить или переубедить его.

По свидетельству многих совершенно разных людей, Мартов был человеком кристально чистой души, ничего не искавшим для себя лично, совершенно не обуреваемым властолюбием, презиравшим демагогию, интриги и ложь.

Он начинал вместе с Лениным, но одним из первых (уже в начале века) понял опасность возникновения большевистского диктаторства в создании так называемой "партии нового типа", подчиняющей "массу" вождям. В этом был смысл его борьбы по вопросу об уставе партии на съезде РСДРП. Вплоть до падения монархии Мартов боролся против ленинского "вождизма". Для него в названии "социал-демократия" вторая его часть значила не меньше, чем первая. Мартов был политиком, готовым к соглашению, компромиссу. Он был социалистом, который считал, что надо преобразовывать, а не разрушать. После крушения монархии он видел растущую радикализацию "низов" и, понимая, к чему она может привести, призывал к созданию коалиции левых сил (включая большевиков), своего рода "народного фронта". Далеко не все, в том числе и среди меньшевиков, разделяли этот взгляд. Мартова упрекали даже в пособничестве большевизму. Многие, например А. Потресов, считали, что коалиция без представителей буржуазных партий, прежде всего кадетов, невозможна. "Мы не можем скинуть со счетов нашего естественного союзника, данного нам историей, -- писал Потресов. -- В стране, которая страдает от недостаточности капитализма, нельзя говорить, что буржуазия раньше, чем она упрочит порядок, уже вся перешла в лагерь контрреволюции". Это было верно, но все-таки не учитывало конкретной политической ситуации, выражавшейся, в частности, в факте радикализации "масс", в их бунтарской психологии, отторгавшей "цензовиков", т.е. буржуазию. Коалиция социалистов с кадетами, существовавшая с мая 1917 г., исчерпала себя и после корниловского "мятежа" уже не имела поддержки. Идея Мартова состояла в том, чтобы, исключив скомпрометированных кадетов, создать новую -- "однородно-социалистическую" коалиционную власть. В такое правительство должны были войти представители всех революционно-демократических партий. По словам Мартова, с "коалиционно-оборонительной канителью Церетели--Керенского было бы покончено. Это позволило бы левому коалиционному правительству осуществить реформы, обеспечивающие ему широкую поддержку народа. В результате большевизм, который Мартов в частных письмах называл даже "разбойничьей шайкой", был бы блокирован. Во всяком случае, идея Мартова давала шанс. Были все основания рассчитывать, что осенью 1917 г. "однородно-социали-стическое правительство" может найти поддержку и в демократических кругах "верхних" социальных групп. В таком случае гражданской войны можно было избежать.