Ричард Пайпс - Коммунизм

Решение оттягивалось избранием на пост первого секретаря дряхлых и иногда больных людей, которые не решались раскачивать лодку. Но в 1985 году больше выжидать было невозможно. Коммунистический блок оказался, если воспользоваться ленинским определением, в «революционной ситуации»: правительства стран блока не могли далее править по-старому, а народ не собирался больше терпеть такое правление. В результате возникла патовая ситуация, которая могла разрешиться революционным взрывом. Чтобы избежать этой опасности, в 1985 году политбюро назначило первым секретарем своего относительно молодого члена Михаила Горбачева. Перед ним стояла задача реанимировать систему, не затронув при этом ее основ. Задача оказалась невыполнимой, потому что любые попытки реформ наталкивались на сопротивление окопавшейся номенклатуры, которая их саботировала. К 1988 году Горбачев и его советники пришли к выводу, что коммунизм не поддается реформированию, и приступили к преобразованию СССР в демократическое социалистическое государство.

Сначала пришла гласность, означавшая конец государственного режима всеохватной секретности и значительное ослабление цензуры. Власть столкнулась с дилеммой: по-прежнему глушить общественное мнение, и тем самым постепенно душить страну, или же дать свободу, что было чревато разрушительным взрывом. Горбачев выбрал путь контролируемого, как он надеялся, взрыва. Это оказалось крайне опасным шагом. Андропов, многолетний глава КГБ и первый преемник Брежнева, предупреждал, что ослабление контроля над выражением мнений может погубить весь режим в целом:

Слишком много групп [населения] находились под гнетом в нашей стране… Если мы сразу откроем все клапаны, и люди станут рассказывать о своих бедах, начнется потоп, сдержать который нам будет не под силу [32] 32. Markus Wolf , The Man Without a Face (London, 1997), 218–219. .

Копившиеся невзгоды, получив выход, действительно выплеснулись наружу, потопив официальные мифы и все покоившееся на них сюрреалистическое существование.

Горбачев не остановился на гласности, он положил конец монополии коммунистической партии, созвав Съезд народных депутатов, часть из них была напрямую избрана гражданами. В первый раз после 1917 года стране было дано право голоса на выборах руководителей. Оказались избранными множество некоммунистов и даже антикоммунистов, в том числе Борис Ельцин, неортодоксальный глава московской партийной организации, который завоевал себе популярность борьбой с привилегиями номенклатуры. Далее события развивались с головокружительной быстротой. В 1989 году рухнула Берлинская стена, символ непроницаемого барьера между Востоком и Западом, потому что Москва отказалась направить войска на помощь восточногерманскому правительству, пытавшемуся удержать власть. Страны-сателлиты одна за другой заявляли о независимости от Москвы. Тщетными оказались попытки удержать от этого шага советские республики. В декабре 1991 года после неудавшегося путча твердолобых коммунистов, стремившихся предотвратить распад СССР, Ельцин, ранее в том же году избранный президентом Российской республики, объявил Россию суверенным государством, так что распад Советского Союза становился свершившимся фактом. Одним из своих первых указов он поставил коммунистическую партию вне закона. Новое правительство ввело демократию и свободный рынок. Номенклатура, которая могла повернуть события вспять, была подкуплена предоставленной ей возможностью стать владелицей значительной части государственной собственности.

Стремительность развития событий продемонстрировала хрупкость империи, выглядевшей нерушимой; ее распад напомнил крушение царской империи тремя четвертями столетия ранее. В обоих случаях жесткость режима и отсутствие тесной связи с народом оставило его в час испытаний без поддержки.

Коммунизм в России просто изжил себя. Он требовал слишком много и давал слишком мало, порождая апатию, позволяя людям лишь мелкие радости и лишая их перспектив на будущее. К 1980-м годам даже советская элита утратила веру в коммунизм, видя, как остальной мир обходит страну по всем статьям, кроме военных расходов и потребления алкоголя. Она лишилась самоуверенности, оказала слабое сопротивление и, присвоив большую долю государственной собственности, равнодушно восприняла падение режима.

Мартовская революция в России сначала не вызвала большого интереса на Западе: ведущая швейцарская газета «Нойе Цюрхер цайтунг», из которой Ленин впервые узнал о беспорядках в своем отечестве, поместила эту информацию на второй полосе как новость не слишком большого значения. Погруженной в кровопролитную войну Европе было не до событий в далекой России, которую после поражений 1915 года не приходилось принимать в расчет в качестве воюющей стороны. Последовавшие все-таки вялые отклики были одобрительными, поскольку связывались с надеждой, что Временное правительство, пользовавшееся на первых порах почти единодушной поддержкой, возобновит военные действия. Соединенные Штаты, всегда готовые приветствовать новых членов сообщества демократических государств, первыми признали новое правительство и установили с ним дипломатические отношения.