А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Наиболее часто служащих обвиняли в самых тяжких преступлениях, их легко было поставить во главе любой контрреволюционной организации. Обвинения редко были связаны только с одним видом преступления. 229 человек были осуждены за шпионаж по совокупности с другими преступлениями, с повстанческой и диверсионной деятельностью и т. д., 189 из них обвинялись только в шпионаже (96,3 % из них были расстреляны). Исключительно за антисоветскую агитацию (АСА) репрессировали 125 служащих (из них приговорили к расстрелу 49 %, к 10 годам лагерей — 51 %), однако в совокупности АСА встречается в 470 случаях. В повстанческой деятельности в качестве довеска к другим преступлениям обвинили 330 человек, вредительство добавили 136 служащим, в диверсионной деятельности обвинили 208 человек. В террористической деятельности обвинили 51 человека. Получается, что вменяемое в вину преступление не имело решающего значения для выбора степени тяжести приговора. Ведь даже при обвинении в шпионаже 3 человека получили в наказание 3 года гласного надзора, а одному был зачтен срок заключения.

Ситуация с получением в качестве наказания более легких приговоров заслуживает особого внимания. Гласный надзор на 3 года получили всего лишь 11 служащих (среди них осужденный за диверсионную, шпионскую и повстанческую деятельность), еще одному зачли срок предварительного заключения. Почему так случилось? Эти люди были приговорены в октябре-ноябре 1938 г., когда операция сходила на нет (однако другие 36 человек, осужденные в это же время, получили: ВМН — 2 чел., 10 лет — 10 чел., 8 лет — 8 чел., 5 лет — 13 чел., 1 года — 1 чел.). Например, Анна Богомолова была калькулятором столовой опторга п. Сараны Чусовского района Пермской области. По делу 2202 она проходила одна. Была арестована за шпионаж в январе 1937 г., но ее не осудили сразу. Заседание тройки состоялось в ноябре, и в нем значится только антисоветская деятельность [433] См.: Дело по обвинению Богомоловой Анны Петровны // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1.Д. 2202. . С товароведом облпотребсоюза Александром Гутырчиком произошла почти та же история: 2 марта 1938 г. — арест, обвинение в шпионаже в пользу Польши, 20 марта на него сфабрикованы показания других подследственных, затем странная задержка, 11 октября он отказывается от прежних показаний и 19 октября получает от тройки 3 года гласного надзора [434] См.: Дело по обвинению Гутырчика Александра Степановича // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 10540. . И так со всеми, получившими в конце 1938 г. сроки менее 10 лет [435] Например, дело «немецкого разведчика» Мартыненко Ф. Е., культурного работника трудпоселка Колчим Чердынского района, приговоренного к 8 г. лагерей. Но уже не за шпионаж, а за антисоветскую деятельность и социальную опасность // Дело по обвинению Мартыненко Федора Емельяновича // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 11221. . По составу вменяемого в вину преступления разительно отличается дело Миримовой А. И. В протоколе тройки, приговорившей ее к 3 годам гласного надзора, сказано:

«Подозревалась в том, что являлась агентом польской разведки, что следствием не подтвердилось» [436] Протокол заседания Тройки УНКВД от 27 октября 1938 г. // Дело по обвинению Миримовой Антонины Ивановны // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 2402. Л. 24. .

И все!

Никаких отличий в соотношении по уровню занимаемой должности и тяжесть приговора не наблюдалось. Около 72 % всех служащих были приговорены к расстрелу примерно 24 % — к самому длительному сроку заключения, 10 годам.