А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Здесь они во многом ошибались. Трудящиеся в массе своей ничего не имели против расправы с начальниками, но ворчали по поводу репрессий против рабочего люда. «Боярский в своем докладе рассказывал о том, что он разоблачал контрреволюционеров, — передает секретный осведомитель разговоры, которые вели между собой участники предвыборного митинга в Губахе. — Может быть, это верно из числа руководителей, а вот он много пересадил из нашего брата — трудпоселенцев, и эти люди совершенно безвинные. Я считаю, что за Боярского агитировать не следует» [240] Шахов — Погудину. Г. Кизел. 8.06.1938 г. // ГОПАПО. Ф. 61. Оп. 16. Д. 114. Л. 104. .

Во время выборов в Верховный Совет СССР завхоз детского сада в г. Перми Мария Кокаровцева прямо заявила агитатору, что она НКВД не любит и потому голосовать не будет [241] Мазунин — в Ленинский райком ВКП(б). 7.12.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 78. Оп. 1.Д. 112. Л. 195. .

Следы сугубо отрицательного отношения к сотрудникам НКВД мы находим во многих документах эпохи. Партиец отказывается поступать на службу в органы:

«Оставь меня, я жить хочу» [242] Из протоколов XVI Чусовской городской конференции ВКП(б). 4.05.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 1241. On. 1. Д. 264. Л. 56. .

Начальник КизелГРЭС требует от своего помощника по найму и увольнению снять форму НКВД, поскольку она ему не нравится [243] Иванов — Погудину. Г. Кизел. 4.07.1938 г. // ГОПАПО. Ф. 61. Оп. 16. Д. 114. Л. 138. .

Кажется, что безоглядное поведение руководителей НКВД объясняется также и страхом. По своему прежнему положению они входили в состав номенклатуры, подвергшейся массовому погрому. По своим должностным обязанностям и Дмитриеву, и Дашевскому, и Боярскому приходилось сотрудничать с множеством людей, подвергнутых репрессиям. Будучи мастерами фабрикации дел, они вряд ли могли быть уверены в том, что какие-нибудь другие умельцы не впишут и их имена в обширные убийственные показания того же Л. Г. Миронова — руководителя экономического отдела ГУГБ НКВД, под началом которого они делали свою предшествующую карьеру. Для того чтобы спастись, нужно было с утроенной силой демонстрировать свою преданность и верность, беспощадность и бдительность, преступить все нравственные препоны и убивать, убивать, убивать. Я не мог входить в организацию правых, — тщетно оправдывался после ареста Дмитриев, «так как сам арестовывал некоторых ее членов» [244] Обзорная справка по архивно-следственному делу № 960365 //ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 10114. Л. 259. . Такие аргументы на следователей его калибра не действовали. Прошлое настигло всю его команду. Их осудили по совокупности преступлений, но главным образом за участие в заговоре против Советской власти в составе заговорщической, террористической и шпионской организации. Массовые аресты невинных граждан хорошо вписывались в установленную схему.

Массовые операции, продолжавшиеся волнообразно в течение года, одним из своих последствий имели существенное повышение статуса территориальных органов НКВД в системе власти. Участники операции получили от своего начальства статус бойцов, ведущих сражение с многочисленным врагом [245] Складывается впечатление, что первым шагом к завоеванию командных высот в области для руководителей управления НКВД стало устранение конкурентов, т. е. сотрудников партийного аппарата, специализировавшихся на борьбе с «контрреволюционным троцкизмом». В Перми первыми были арестованы и после непродолжительного следствия расстреляны именно эти люди — секретарь горкома Дьячков и инструктор Моргунов. . От них требовались в равной степени беспощадность к заговорщикам и доверие к собственному руководству. Для того чтобы в глазах рядового оперативника превратить строительного рабочего или колхозника, шахтера или сцепщика в смертельного врага, использовались разнообразные методы: от апелляции к высшим политическим инстанциям до пропаганды ксенофобии, от фабрикации повстанческих организаций до игры на социальных инстинктах. Идея громадного, страшного, предводительствуемого Троцким и управляемого извне — из Берлина, Токио — заговора, поразившего все структуры государственного механизма, конечно же, не была изобретением уральских чекистов. Принадлежащая Сталину, о чем неоспоримо свидетельствуют и его переписка с ближайшими сотрудниками, ставшими машинистами большого террора, и маргиналии на полях докладных записок НКВД, она была в 1937-1938-х общим местом партийной политики и пропаганды. Ответственные сотрудники Свердловского управления НКВД всего лишь приспособили идею заговора к нуждам оперативной работы.