Михаил Чванов - Загадка гибели шхуны «Святая Анна». По следам пропавшей экспедиции

Невольно хочется сравнить слова вымышленного и действительно найденного через 33 года дневников Андрэ. Вымышленный: «Трудно передать то чувство, которое мы испытали, потеряв из виду наших друзей и очутившись над необъятным, безбрежным океаном Какое-то жуткое щемящее чувство одиночества невольно закрадывалось в наши сердца… Впереди — одна неизвестность, таинственное будущее с возможными невзгодами и сравнительно слабой надеждой на успех затеянного предприятия».

Действительный Андрэ оказался мужественнее выдуманного. Он писал: «Довольно-таки странное чувство — парить вот так над Полярным морем… Первым пролететь здесь на воздушном шаре. Скоро ли появятся у нас последователи? Сочтут ли нас сумасшедшими или последуют нашему примеру? Не стану отрицать, что мы все трое испытываем горделивое чувство. Мы считали, что сможем спокойно принять смерть, сделав то, что мы сделали».

Действительный дневник Андрэ рассказал, что 14 июля, после 65 часов полета, шар опустился на лед в 320 километрах от Шпицбергена и в 350 километрах от Земли Франца-Иосифа. (На проявленных позже фотопластинках было получено изображение лагеря Андрэ на льду 19 июля 1897 года.) И через три дня аэронавты отправились пешком на Землю Франца-Иосифа. Однако ввиду неблагоприятного дрейфа на четырнадцатый день повернули к Шпицбергену. Пройдя тяжелейшие 135 километров, решили зимовать на льду и начали строить хижину. 2 октября льдину раскололо, и путешественники перебрались на о. Белый.

Последние записи в дневнике Андрэ съедены сыростью. Ясно одно, что 17 октября все трое были живы. Первым умер Стринберг, которого похоронили в трещине, завалив камнями. Большинство ученых считали, что Андрэ и его спутники погибли от холода и переутомления. Однако недавно датский врач Э. Трайд пришел к выводу, что они погибли от трихинеллеза, в результате питания непроваренным мясом. В пользу этого утверждения говорит то, что в последнем лагере Андрэ был запас топлива, продуктов и одежды, а в дневнике не раз упоминались симптомы этой болезни…

В мае 1979 года я получил открытку от Валентина Ивановича Аккуратова: «Кажется, я нашел младшую сестру Жданко. Встреча назначена на 20–25 сего месяца в Москве, то есть после моего прилета. О результатах сразу же сообщу».

С нетерпением я ждал новой весточки от Валентина Ивановича. Но он почему-то молчал. Тогда я не выдержал, в конце мая позвонил сам, но телефон не отвечал. Куда же он мог так надолго улететь? Да мало куда может улететь пенсионер! Дело в том, что недавно друг Валентина Ивановича, известный вертолетчик, заслуженный летчик-испытатель, Герой Советского Союза, многократный рекордсмен мира, участник высокоширотных экспедиций в Арктике и Антарктике Василий Петрович Колошенко по секрету сказал мне, что Аккуратова снова задвинули на пенсию.

Через несколько дней я снова позвонил Валентину Ивановичу. К моей радости, в трубке послышался знакомый густой голос:

— Вы случайно меня застали. Я только что прилетел. И снова улетаю.

— А где вы были, Валентин Иванович?

— В Уренгое. А завтра снова улетаю — дней на двадцать — двадцать пять. Тут меня пытались задвинуть на пенсию, но пока ничего у них не получилось… Поэтому, чтобы не терять времени, запишите адрес и телефон сестры Жданко, ее зовут Ирина Александровна.

Я тут же полетел в Москву. И вот я в старой московской квартире в Старо-Конюшенном переулке. Сколько раз я раньше проходил мимо этого дома! Напротив меня за старинным круглым столом — седая пожилая женщина. Невольно ищу в ней черты старшей сестры.

Ирина Александровна, видимо, почувствовала это.

— Мы — сводные сестры, — заметила она. — Потому совсем непохожи… А через некоторое время придет племянник Георгия Львовича, — говорит она. — Лев Борисович Доливо-Добровольский. Я его предупредила, что вы будете. С ним вам, наверное, тоже интересно встретиться… И Екатерина Константиновна Брусилова, мать Георгия Львовича, в этой квартире умерла, — добавила она после некоторого молчания.

— Как в этой?

— С 1932 года мы, все оставшиеся Жданко и Брусиловы, в одной квартире живем. Так уж рассудила судьба. Вот некоторые бумаги генерала Брусилова… Да-да, того самого, — видя мое удивление, добавила она, — Алексея Алексеевича, с именем которого связан знаменитый прорыв русских армий в 1916 году… А вот некоторые бумаги и письма Георгия Львовича — со дня покупки шхуны в Англии до острова Вайгач. Мы их, как и письма Ерминии Александровны, обнаружили только месяц назад.