С Мельгунов - 'Красный террор' в Россiи 1918 - 1923

Можно и, быть может, должно относиться с рeшительным осужденiем ко всякому политическому убiйству, сeящему "ядовитыя сeмена новых ужасов и новых убiйств"; может быть, та этика, которая отвергает насилiе, никогда и ни при каких условiях не даст моральнаго оправданiя акту мести или возмездiя, во имя чего бы он ни совершался; может быть, к страшным вопросам смерти человeк не имeет даже и права подходить с точки зрeнiя цeлесообразности... Но наша обыденная, житейская психологiя во всяком случаe даст нравственное оправданiе лишь тому убiйцe, который, совершая свое преступленiе против человeческой совeсти, сам идет на смерть. Поэтому тот, кто имeет смeлость и мужество взять на свою отвeтственность пролитiе человeческой крови, тот, кто считает себя в правe совершить этот акт отомщенiя, должен мстить там, гдe происходит насилiе; может быть, человeк, вступающiй на путь террористической борьбы, и не имeет права уже в силу этого нарушать "священныя права убeжища".

Но почему однако та политическая партiя, которая в своей политической борьбe искони шла по пути террористической борьбы, считает, что ей одной только принадлежит "право" выявлять "обще-человeческую совeсть"?

И кто дал нам право отнимать у Конради стимул того, возможно преступнаго, героизма, который влечет русскаго гражданина и патрiота на отомщенiе за тe тысячи мучеников, за тe тысячи жертв террора, кровью которых обильно орошена русская земля?

Безспорно, убiйца Воровскаго мстил не за ложные методы "проведенiя в жизнь великих лозунгов соцiализма". Но в человeческой жизни есть нечто болeе могучее, и кто дал право отнимать у Конради чувство любви к поруганной родинe, во имя которой {301} он совершал, по его словам, свое преступленiе? Кто дал право Ф. Дану назвать Конради "ополоумeвшим мстителем за претерпeтыя личныя обиды и страданiя"?

"Мeщанская" идеологiя присяжных засeдателей швейцарскаго демократическаго суда, несмотря на всю трудность политическаго международнаго положенiя, сумeла возвыситься до пониманiя высшей объективной правды и вынести оправдательный приговор убiйцам, независимо от политических симпатiй или антипатiй судей к подсудимым.

Почему? По той самой причинe, думается, по которой берлинскiй окружный суд оправдал в 1921 году убiйцу великаго визиря Турцiи Талаат-Паши, молодого армянскаго студента, Тальирьяна, -- и тогда этот приговор привeтствовался с.-р. печатью, привeтствовался и демократической печатью самой Германiи, как приговор оффицiальнаго суда, совпавшiй с правовым сознанiем народных масс.

Слишком ужасна оказалась и та дeйствительность, которая раскрылась перед глазами лозаннскаго суда: судили -- во всяком случаe судьи -- не "политическую тяжбу контр-революцiи и революцiи", а большевицкую дeйствительность3 "Человeческая совeсть", заключенная в юридическiя формы, может быть, только впервые вынесла гласно свое осужденiе большевицкому террору. И это оправданiе должно служить memento mori для тeх, кто еще продолжает творить свое насилiе.

Оставим лучше в сторонe столь любимыя нeкоторыми ссылки на глас "многомиллiонных трудовых масс". Кто только на них не ссылается! Это -спекуляцiя на народное мнeнiе, как когда-то сказал Луи Блан. {302}

Возможно, что лично я и плохой "демократ" и плохой "соцiалист", ибо по мнeнiю г. Дана4, всякiй демократ должен был приложить всe усилiя к тому, чтобы "именно контр-революцiя была посажена на скамью подсудимых и пригвождена к позорному столбу" -- но для меня органически непонятна эта "демократическая" позицiя, и я не боюсь в таком случаe отказаться от "демократических" и "соцiалистических" предразсудков.

Я вспоминаю слова французской писательницы Odette Keun, почти коммунистки, закончившей недавно свою книгу о Россiи знаменательными строками: "я убeждаю европейскiя правительства во имя еще живущих среди этих ужасов в Россiи, при переговорах с совeтской Россiей поставить предварительное требованiе ослабить существующей режим, воплощающiй и даже превышающiй ад средневeковья". Перед моими глазами в данный момент проходит только эта дeйствительность, а не проклятое, быть может, прошлое и загадочное, скорeе сумрачное будущее.

"В такой момент молчать -- заканчивается процитированное выше обращенiе к соцiалистам Европы -- значит, быть может, стать попустителем новых жестокостей, новых преступленiй. Пусть же властный голос мiровой общечеловeческой совeсти остановит -- пока не поздно -- руку палачей, уже начавших злобно играть веревкой над головами давно и хладнокровно обреченных им жертв".