Даниил Альшиц - Начало самодержавия в России

Сторонники гипотезы об отмене опричнины должны в конечном счете признать, что попытки положить конец наиболее вопиющим злоупотреблениям опричнины не затрагивали основ опричного режима, но проводились с обычной для Грозного решительностью и беспощадностью.

Нельзя упускать из вида и того, что опалы и казни некоторых опричников начались еще в 1569 г., т. е. за три года до «отмены» опричнины. По главное, нельзя абстрагироваться от результата казней ряда крупнейших деятелей опричнины в начале 70-х гг. Инициатором казней 1571 г. был Малюта Скуратов. Именно он обезглавил опричное правительство, добившись отставки Басманова и Вяземского, а затем довершил разгром старой опричной верхушки. Свирепые репрессии против новгородских изменников и «виновников» майской катастрофы позволили Скуратову окончательно захватить власть в свои руки, замечает Р. Г. Скрынников. Но если так, значит, не опричнина была обезглавлена, а ее прежнее руководство. Устранение из него наиболее влиятельных представителей старомосковской знати, переход главенства в опричнине к Малюте Скуратову и Василию Грязному, естественно, только усиливали «опричность» опричнины. Весной 1572 г. Малюта Скуратов получает исключительно высокое военное назначение: «Да з государем в полку… дворовые воеводы князь Федор Михайлович Трубецкой, да Малюта Лукьянович Скуратов» — читаем в Официальной разрядной книге.

В походе на Пайду в январе 1573 г. Малюта Скуратов и Василий Грязной удостоились небывалой для них чести — были практически приравнены к боярам: «Да з государем ездити дворяном з бояры: Малюта Лукьянов сын Скуратов, Василий Григорьев сын Грязнова». Влияние партии Малюты в руководстве опричниной оказалось столь велико, что даже после смерти временщика его вдова сохраняла за собой один из высших опричных окладов — «400 рублев». Родственник Малюты — Богдан Яковлевич Вельский, получив тогда же один из высших дворовых окладов — 250 рублей, оставался (наряду с другим опричником и родственником Малюты Борисом Годуновым) одним из самых влиятельных деятелей царского дворового правительства до конца жизни Грозного.

Если согласиться с мнением С. Б. Веселовского, что в 1572 г. произошло слияние опричного двора и правительства с земским двором, придется признать, что в этом якобы земском дворе продолжали верховодить такие «земские» деятели, как Малюта, Грязной и их сторонники. Не вернее ли было бы в таком случае считать, что не опричнина растворилась в земщине, а, напротив, вся земщина полностью и окончательно подпала под власть опричников.

Свидетельством в пользу отмены опричнины Р. Г. Скрынников считает тот факт, что в начале 70-х гг. в опричную думу вошли представители «лучших» родов — Ф. М. Трубецкой, Н. Р. Одоевский, С. Д. и П. Д. Пронские, И. А. Шуйский, О. М. Щербатый-Оболенский, А. П. Хованский. Тем самым, по мнению исследователя, царь подготавливал почву для окончательной расправы с опричной гвардией. Опровержение этого аргумента облегчено самим Скрынниковым, который в дальнейшем изложении дает другое толкование данному факту: «Последнее опричное правительство отличалось одной характерной особенностью. Вошедшие в него представители титулованной знати были в большинстве людьми сравнительно молодыми… В политическом отношении… совершенно бесцветными. Их роль… сводилась к внешнему представительству, опричному двору нужен был новый, блестящий фасад». Именно так. Налицо очередной маневр царя Ивана, призванный прикрыть реальный характер его правления с помощью включения в число деятелей опричнины титулованных марионеток. Этот маневр имел и другое назначение — впрячь в опричную колесницу представителей высшей аристократии с целью возложить и на них ответственность за опричную, т. е. бескомпромиссную самодержавную, политику, способствовать полному подчинению родовой знати царскому правительству, выбить почву из-под обвинений царя в том, что он окружил себя одними худородными «маленькими» людьми.

Скрынников напоминает, что в период фактичeского владычества Малюты Скуратова большое влияние на Грозного приобрел астролог и медик Е. Бомелий, и делает вывод, что, возвышение астролога служило симптомом полного упадка опричнины. Ход рассуждения здесь малопонятен. Иван Грозный и его сподвижники как до опричнины, так и во время ее существования были и оставались людьми религиозно-мистического мышления, имеющего очень мало общего с реалистическими, а тем более научными представлениями о причинной связи явлений природы. Возвышение астролога при дворе не свидетельствует поэтому ни о чем, кроме того, что царь Иван был сыном своего пока. К симптомам политических перемен этот факт никоим образом отнесен быть не может.