Павел Мельников-Печерский - На горах (Книга 1, часть 1)

Первостатейные купцы не один раз приговоры писали - прекратить бы это бесчинство, однако ж ихние хлопоты завсегда втуне остаются... С крестом да с молитвой пообедать обедать места не сыщешь, а шутовкам ширь да простор. Начальство!..

Под это слово подлетел быстроногий, чистотелый любимовец и ловко поставил закуску на стол.

- А вот и икорка с балычком, вот и водочка целительная,- сказал Василий Петрович.- Милости просим, Никита Федорыч... Не обессудьте на угощенье - не домашнее дело, что хозяин дал, то и бог послал... А ты, любезный, постой-погоди,- прибавил он, обращаясь к любимовцу. Половой как вкопанный стал в ожиданье заказа.

- Вот что я скажу тебе, милый человек,- молвил Морковников.- Заказали мы тебе осетринку. Помнишь?

- Как можно забыть, ваше степенство? Готовят-с...

- Подай-ка ты нам ее с ботвиньей. Можно?

- Можно-с.

- А коли можно, так, значит, ты хороший человек. Тури-ка, поди, да потуривай.

Половой ушел... За водочкой да закусочкой Василий Петрович продолжал роптать и плакаться на новые порядки и худые нравы на ярманке.

- Я еще к Старому Макарью на ярманку езжал,- рассказывал он Меркулову,так и знаю, какие там порядки бывали. Не то что в госпожинки, в середу аль в пятницу, опричь татарских харчевен, ни в одном трактире скоромятины ни за какие деньги, бывало, не найдешь, а здесь, погляди-ка, что... - Захочешь попостничать, голодным насидишься... У Старого Макарья, бывало, целый день в монастыре колокольный звон, а колокола-то были чудные, звон-от серебристый, малиновый - сердце, бывало, не нарадуется...

А здесь бубны да гусли, свирели да эти окаянные пискульки, что с утра до ночи спокою не дают христианам!.. Кажись бы, не ради скоморохов люди ездят сюда, а ради доброго торга, а тут тебе и волынщики, и гудочники, и гусляры, и свирельщики, и всякий другой неподобный клич... Слаб ноне стал народ. Последни времена!.. Ох ты, господи милостивый.

И при этом так громко зевнул, что все на него оглянулись.

Принес половой ботвинью и, перекинув салфетку через плечо, ожидал новых приказов.

- Значит, ты, милый мой человек, из места родима, из города Любима? -спросил у него Василий Петрович, разливая ботвинью по тарелкам.

- Так точно-с, любимовские будем,- тряхнув светло-русыми кудрями, с ужимкой ответил половой.

- Козу пряником, значит, кормил?- улыбаясь, примолвил Василий Петрович. (Про любимовцев все эти поговорки издавна сложены народом. ).

- Должно быть, что так-с...- кругом поводя голубыми глазами, с усмешкой отозвался половой.

- Ведь у вас в Любиме не учи козу - сама стянет с возу, а рука пречиста все причистит... (Про любимовцев все эти поговорки издавна сложены народом.). Так, что ли? - прищурясь, продолжал шутить Морковников.

- Кажинному городу своя поговорка есть,- молвил любимовец, перекинув салфетку с одного плеча на другое.-- Еще что вашей милости потребуется?

- А вот бы что мне знать требовалось, какое у тебя имя крещеное? - спросил Василий Петрович.

- Поп Васильем крестил, Васильем с того часу и пошел я называться...отвечал половой.

- Тезка, значит, мне будешь. И меня поп Васильем крестил,- шутливо примолвил Морковников.- А по батюшке-то как тебя величать?

Петровым.

Ну, брат, как есть в меня. И я ведь Василий Петров. А прозванье-то есть ли какое?

- Как же прозванью не быть? - тряхнув кудрями, молвил половой.- Мы ведь Ярославцы - не чувашска лопатка (Чувашей зовут "чувашска лопатка"; у них все Васильи Иванычи, а прозваний нет.) какая-нибудь. У нас всяк человек с прозвищем век свой живет.

- Как же тебя прозывают?

- Полушкины пишемся.

- Ну вот прозванье-то у тебя, тезка, не из хороших,- сказал Василий Петрович.- Тебе бы, братец ты мой, Рублевым прозываться, а не Полушкиным.

- Капиталов на то не хватает, ваше степенство,- подхватил разбитной половой, лукаво поводя глазами то на Морковникова, то на Меркулова.Удостой-те хотя маленьким каким капитальцем - Червонцевым бы стал прозываться, оно б и сходней было с настоящим-то нашим прозваньем.

- Нешто у тебя два прозванья-то? - спросил Морковников.

- А то как же-с? Полушкины пишемся, а Червецовы прозываемся,- отвечал любимовец.- По нашей стороне все так... Исстари так ведется... Как же насчет капитальцу-то, ваше степенство?.. Прикажете в надежде оставаться?- немного помолчав, бойко обратился половой к Василью Петровичу.

- Надейся, тезка, надейся. Молод еще, бог даст и до денег доживешь. Дождешься времени, к тебе на двор солнышко взойдет,- сказал Василий Петрович.

- Эх, ваше степенство, ждать-то неохота бы. Пожаловали бы теперь же тысчонку другую - и делу бы конец,- закинув назад руки и склонившись перед Морковниковым, говорил половой.