Михаил Меньшиков - Выше свободы

И может быть, как только воздушные корабли и телеграфы сделают всех близкими, - окончательно исчезнут ближние, исчезнет этот древний прекрасный религиозно-поэтический порядок человеческих отношений. "Ближний" - значит, родной, но чувство родства неудержимо падает в современном обществе - и в охлажденной, рассеянной семье, и в государстве..."

"Лихорадочная забота о путях сообщения, как в век римского упадка, похожа на поиски потерянных ближних, на жажду все более и более тесного, непрерывного соединения - всех со всеми. Но иногда хочется сказать: "Полно, господа, расстояние ли разъединяет людей?" Можно стоять рядом и быть в то же время бесконечно далеко. Помните: "Шел священник и прошел мимо", "подошел левит, посмотрел и прошел мимо".

Раз потеряна способность "увидеть и сжалиться" - нет ближнего, и как будто двух людей, стоящих рядом, разделяют океаны и материки". У Меньшикова были ближние, и он очень дорожил ими.

Крестница Суворина

Последняя книга, которую хотел написать и не написал Меньшиков, должна была называться "Руководство к счастью".

...Расправу над великим публицистом вершили на берегу Валдайского озера, в виду Иверского монастыря, на кресты которого он молился перед смертью. Расстреляли почти на глазах шестерых детей. Старшей, Лиде, было десять, другие мал мала меньше - Гриша, Лека, Мика и совсем маленькие Машенька и Танечка.

"Не прошло и десяти минут, как дети услыхали громкое бряцание оружия, говор и смех, и на улицу высыпало человек 15 вооруженных солдат-красногвардейцев. Это была стража, окружающая мужа. - Так рассказывает в воспоминаниях Мария Владимировна, вдова писателя. - Он шел среди них в одном пиджаке и своей серенькой шапочке. Он был бледен и поглядывал по сторонам, точно искал знакомого доброго лица. Неожиданно увидав детей так близко, он просиял, рванулся к ним, радостно схватил на руки самую маленькую, Танечку, и крепко-крепко прижал ее к груди. Муж поцеловал и перекрестил ее, хотел поцеловать и благословить и тянувшуюся к нему Машеньку, которая с волнением ждала своей очереди, но его грубо окрикнули, приказывая идти вперед без проволочек. Муж гордо посмотрел на них и сказал:

- Это мои дети. Прощайте, дети..." 56

Дочь Ольга родилась в 1911 году и была крестницей дочери великого Достоевского. Любови Федоровны и Алексея Сергеевича Суворина, издателя "Нового Времени". В семье Ольги Михайловны сохранилась икона святой княгини Ольги, которую подарил ей крестный.

Крестница Суворина впоследствии соберет и сохранит литературный и семейный архивы своего отца. В 1937 году, когда она передавала письма Лескова Меньшикову в Литературный музей, которым заведовал небезызвестный В.Д. Бонч-Бруевич, он спросил Ольгу: "Как вы сейчас относитесь к своему отцу - как к исторической фигуре или как к родителю?"

"Я просто и сразу ответила, - вспоминает Ольга Михайловна. - Конечно, как к отцу!" Он резко повернулся в кресле и ответил следующей фразой: "Тогда вы не минуете многих неприятностей".

Что ж, их действительно выпало немало. Но сработало как будто и завещанное отцом, как бы в генах закодированное "руководство к счастью": "Благословляю тебя быть наилучшей матерью многих детей, и да пошлет тебе Господь хорошего мужа, благородного и доброго, героически глядящего на жизнь". В семнадцать лет она вышла замуж за Бориса Сергеевича Поспелова, сына священника, и с тех пор почти семь десятилетий они практически безвыездно (за вычетом нескольких лет эвакуации в годы войны) жили счастливой семьей в старом подмосковном доме. Поздней осенью 1994 года Борис Сергеевич, увы, скончался на 93 году жизни. Ольга Михайловна много сил положила на расшифровку и переписку материалов отца. Ей мы обязаны изданием дневников Меньшикова 1918 года.

* * *

...Как известно, рукописи не горят. Возвращается к нам и наследие М.О. Меньшикова. Оно влечет к себе богатством мыслей, идей, пророчеств, неповторимой философией русской жизни, русского национализма. Постичь и оценить все это нам еще предстоит.

Михаил Поспелов

Николай Лисовой

К ЖИВЫМ АДРЕСАТАМ

Книги, как известно, имеют свою судьбу. И судьба эта сложнее и причудливее как раз в те времена, когда добро и зло положены на весы истории, а люди ломают головы и проливают кровь в очередной попытке навсегда расквитаться с нечеловеческим в человеке. Ибо дух наш неотделим от промысла Божьего...

Теперь уже за давностью лет не восстановить подлинной картины происшедшего. Зато не секрет, что в годы гражданской войны и революции в России погибло множество библиотек, причем некоторые большевизанствующие библиофилы под этот шабаш весьма основательно пополнили свои собрания. К их числу принадлежал и Демьян Бедный, знакомый потомству как плохой человек и неважный поэт, но, к сожалению, мало знакомый как блестящий книжник. И вряд ли можно считать сомнительным тот факт, что сам Ленин дал дорогому другу карт-бланш на подобный вид творческой деятельности.