Александр Ржешевский - Вторжение. Судьба генерала Павлова

Отто Лемминг, потомок знатного рода, тоже считал себя способным военачальником и никогда не думал, что война начнется для него с такого конфуза. Вначале складывалось хорошо. Он переправился со своим батальоном правее Бреста, который огрызался огнем. Обойдя задымленную крепость, они двигались дальше в течение дня, почти беспрепятственно. Жилые поселки и деревни вспыхивали по мере их продвижения. Женщины с детишками плакали и дрожали, как во Франции. Но с наступлением ночи начинались непонятные атаки мелких разрозненных групп противника. Их отгоняли без труда. Но когда появились убитые и раненые, чувство превосходства уступило место злобе и недовольству. Поэтому пленных старались не брать. Лемминг рассчитывал в скором времени получить повышение и новую должность. По его мнению, вся летняя кампания могла продлиться не больше месяца, хотя непредвиденные задержки настораживали. Во Франции он не встречал таких оскаленных лошадиных морд, которые вынеслись на них из-за леса, не замечал у всадников волчьих беспощадных глаз.

Они, немцы, до этого воевали во Франции спокойно и деловито. Массовые убийства не требовали предельного напряжения сил, как тут. Никто не старался рисковать. А этот чубатый всадник, который мчался на него, готов был убивать, не жалея своей жизни. Автоматная очередь его не остановила.

На полном скаку он дотянулся саблей до мышиного мундира и пошел дальше рубить, стараясь уничтожить как можно больше стреляющих и бегущих солдат.

Жирные лошадиные ляжки ускакали дальше, а Отто Лемминг все еще боялся оторвать голову от земли, глядел в небо одним глазом. Удар саблей по каске оглушил его, голова раскалывалась, и он уже не так сильно хотел повышения. Его заслуги не было в том, что полегший под ударами конницы батальон вызвал тревогу у высокого начальства. Генерал Клюге, видевший этот позорный разгром, плохо отозвался о потомке знатного рода и вызвал авиацию.

Не везде у русских плохо складывалось. Южнее Ломжи конная дивизия стойко выдержала танковый удар. Черные «панцеры» с крестами шли вначале почти беспрепятственно, расстреливая редкие орудийные расчеты, стоявшие на пути. Но когда двинулась немецкая пехота, парни с закатанными рукавами наткнулись на сопротивление. Заняв оборону, согласно уставу, они стали методично обстреливать передний край русских. И тут из леса вынеслась конница. Привыкшие к танкам немцы испугались вспененных лошадиных морд. Они открыли огонь по живым мишеням, но количество тех не уменьшалось, а росло. Будто вместо одной застреленной лошади возникали две.

И пехота дрогнула. Первые ряды побежали. За ними поднялись остальные. Вот тут всадники на бешеных конях не знали пощады. Так же, как перед этим немцы.

Эту атаку видели с наблюдательного пункта командарм Голубев и замкомфронта Болдин.

«Даешь!!!» — неслась бешеная лава, и Болдину казалось, что слышит он это легендарное слово. — «Наконец-то! — шептал он, наблюдая за боем в бинокль. Наконец! Вот и перелом! Как в Гражданскую… Чапаев… Ах молодцы! Ах герои!» — проговорил он, сжимая брови до слез.

Черные вражеские фигурки стали откатываться назад. Болдин ловил биноклем распяленные рты, искаженные страхом лица. «Пришли! Думали маршировать?.. Пожары, стоны и слезы? Получай!»

После всего виденного ненависть не умещалась в одно это слово. Болдин только твердил: «Так! Так! Вот вам, гады! Вот!»

Часть конницы грамотно пошла в обход. В окулярах бинокля Болдин поймал медную грудь бешено рвущегося жеребца. И глаза всадника — яростные, уверенные. «Да… что значит русский бой удалый, наш рукопашный бой…»

Отнял бинокль, чтобы вытереть слезы, не стыдясь.

Что случилось потом?

Гул моторов за спиной не дал ему сообразить, что это могут быть вражеские самолеты. Они заходили с востока и обрушились на победоносную конницу внезапно. Лошадь в окоп не спрячешь. Несколько минут, показавшихся часами, «мессершмиты» били изо всех пулеметов и пушек по мечущимся лошадям и всадникам. Там, где оказалась бессильной немецкая пехота, безнаказанно управились авиаторы. Огромное поле было устлано разорванными трупами лошадей и всадников. За несколько минут конная дивизия была, по существу, уничтожена. Насладившись содеянным, «мессершмиты» покрутились в небе и скользнули за горизонт. Болдин испытал еще большее потрясение, чем от налета на станцию, где впервые увидел горящие составы с людьми и нефтью.