14 и 15 мая прошли в хлопотах, суете. Но находилось время, чтобы съездить к маме в больницу. Около нее все время были люди: тетя Галя, из Москвы примчалась референт Института глазных болезней Тамара Куделина (за год до этого маме профессор Краснов делал в своем институте операцию на глазах - там родители и подружились со всеми сотрудниками клиники). Не отходили от мамы Нина Васильевна Мамаева, Тамара Колесникова, Светлана Шейченко, прилетел из Омска и сразу примчался в больницу Женя Массалыга. Врачи категорически отказали маме в выписке или хотя бы в присутствии на похоронах. Многое помню, как в тумане. Но ярко помнится, как 14 мая я полдня провел с хором "Весна". Когда мы обедали в каком-то кафе, Пономарев попросил, чтобы именно я от имени хора сделал запись в книге благодарностей сотрудникам этого кафе. Помню, как ко мне подошла там то ли администратор, то ли буфетчица и сказала:
- Я поздравляю вас.
Я очень удивился:
- С чем же?
- С вашим мужеством и с такими друзьями.- И до бавила: - Для нас всех смерть Василия Васильевича все равно что потеря самого близкого человека. Но, как говорят на Руси, на миру и смерть красна.
16 мая с 10 часов утра был открыт доступ в Театр имени Пушкина. Народ шел несколько часов. Накануне я подобрал музыку из любимых отцом музыкальных произведений. Много там было музыки и, конечно же, "Элегия" Массне и "Сомнение" Глинки в исполнении Шаляпина. У папы всегда появлялись слезы на глазах, как только звучали в исполнении Шаляпина слова: "Уймитесь, волнения, страсти..."
И вот уже после трех часов прощания с Меркурь евым, когда у гроба стояли В. И. Стржель чик, В. П. Ко вель, А. Д. Папанов и, кажется, О. В. Басилашвили, зазвучал голос Шаляпина: "Уймитесь, волнения, страсти..."
Я неотрывно смотрел на лицо покойного отца и вдруг увидел, что по его щеке катится слеза.
- Анна, смотри! - сказал я сестре.
- Плачет! - ответила Анна.
- А он всегда плакал, когда Шаляпин пел это.
- Правда? - совершенно не удивляясь, а очень просто спросил Анатолий Дмитриевич Папанов.
Прошли шесть часов прощания. Упал тяжелый занавес Александринки. Гроб вынесли, обнесли вокруг театра, поставили в катафальный автобус, где уже сидели мои тетушки. Сели и мы с Анной. И тут я почувствовал, что вот-вот кто-то заплачет, и это, как цепная реакция, перейдет на всех - на меня в том числе. И я сказал:
- Ой, я анекдот вспомнил! Встречаются два могильщика. Один говорит другому: "Мы вчера так устали - баскетболиста хоронили, трехметровую яму рыли". А дру гой отвечает: "Что вы устали! Вот мы устали - народного артиста хоронили: шесть раз на "бис" откапывали!"
Кто-то мне тут же сказал:
- Как ты можешь! Это кощунство!
- Да бросьте вы ханжить! Папа был человек с юмором. Он сейчас бы посмеялся с нами! А почему мы должны плакать? Себя жалеть? Это для него оскорбительно. А его жалеть тем более нельзя - он прожил достойную жизнь. И дай Бог каждому так умереть, чтобы его вся страна провожала.
На Литераторских мостках Волкова кладбища процессию встретили четыре очень интеллигентных могильщика, в черных костюмах, в белых рубашках с галстуками. Около могилы я обратил внимание на то, что почти до середины яма была заполнена еловыми ветками.
- Это чтобы Василию Васильевичу мягче лежалось,- сказал могильщик.
У края могилы гроб открыли. Какая-то старушка, взглянув на покойного, сказала:
- Недоволен...
Когда гроб опустили в могилу, а холм покрылся венками, ко мне подошел бригадир могильщиков:
- Петр Васильевич, вы не обидитесь, если я попрошу вас заехать ко мне домой хотя бы на минутку: жена поминки приготовила.
Мы поехали. В комнате накрыт длинный стол. Сидят женщины в платочках, кто-то тихо суетится, накрывая последние приборы, вносят блины. На серванте - фотография Меркурьева, около нее рюмка, покрытая кусочком хлеба... Кто они, эти люди? В тот день я и не спросил, как их зовут, не запомнил, куда меня привезли. Хотел узнать, кто же они, эти люди. Хотел поблагодарить их. И когда этими своими мыслями поделился со своим товарищем - директором картины "Супруги Орловы" М. Айзенбергом, он мне сказал: "Тогда тебе придется познакомиться с тысячами семей во всем Советском Союзе. Ты что, думаешь, только в той семье поминали Меркурьева? Он же был родным для всех, и все оплакивают его, как самого близкого человека".
Этим же вечером в ленинградском Доме кино была премьера фильма "Супруги Орловы" и я, как участник, был на ней. Папа не простил бы мне, если бы я не был на своей премьере.
Читать дальше