Израиль Меттер - Мухтар

- На крайний случай, - предложил оперуполномоченный, - примем такое решение. Я сделаю разработочку, выясним подозреваемого, а собака пускай по твоему сигналу его облает. С перепугу он, может, и расколется...

- Не подойдет, - сказал Глазычев. - Я люблю работать чисто.

В санаторий они прибыли рано утром, но подъем уже прозвонили и народу в усадьбе толклось порядочно. Слух о том, что вторично обворована кладовая, разнесся мгновенно, больные бродили группами, шумно обсуждая ночное событие.

Кладовая помещалась позади кухни, в углу усадьбы. Здесь сейчас тоже стояли люди: начальник санатория в военной шинели, какой-то старичок в пижаме, кладовщица в белой куртке, культработник с баяном и стройный, высокий капитан в кителе с пограничными петлицами. У ног капитана сидел красавец пес, немецкая овчарка.

Все, кто стоял здесь, обращались почему-то не к начальнику санатория, а к симпатичному старику в пижаме. Увидев это, старший оперуполномоченный протянул ему свое удостоверение и представился, но старик пожал узенькими плечами.

- Я - отдыхающий. Вот начальник санатория.

У начальника лицо было размыто красными пятнами, он рассеянно взглянул на уполномоченного, на Глазычева, на Мухтара и спросил:

- Вы с собакой?

Затем обернулся к старику:

- Товарищ генерал, из уголовного розыска тоже прислали собаку.

- Ну что ж, - сказал старик, - как говорится, один ум хорошо, а два лучше. Пусть побеседуют с капитаном, он им расскажет обстановку... Да бросьте вы так волноваться, Евгений Борисович, - улыбнулся он начальнику санатория и покачал свой по-солдатски стриженной седой головой. - На фронте были храбрым офицером, а сейчас трусите...

- На хозяйственной работе страшнее, товарищ генерал, - ответил начальник, тоже пытаясь улыбнуться, но вместо улыбки у него дернулись губы, и с внезапной злой горечью он добавил: - На войне я, по крайней мере, знал, из-за чего могу погибнуть...

Оперуполномоченный вместе с Глазычевым отозвали капитана в сторону. Оказалось, что этого пограничника с собакой сегодня поутру вызвал из соседней части генерал, который тоже был пограничником.

Капитан держался с милицейскими уверенно, разговаривал иронически, особенно с Глазычевым: низенький проводник в своей трепаной кепчонке и видавшем виды плаще, очевидно, не вызывал в этом подтянутом офицере никакой веры и уважения. А может, и просто он принадлежал к той породе военных, которые недолюбливают милицию.

- Собачонка у тебя сугубо гражданская, - сказал он Глазычеву. - Лапку умеет давать?

- А вы попробуйте, товарищ капитан, - простодушно предложил Глазычев. - Она как раз с утра не завтракала.

Оперуполномоченный стал вежливо расспрашивать капитана. Тот отвечал лаконично. Поскольку вызвали, постольку приехал. Применял своего пса, хотя в данных конкретных условиях это занятие совершенно бессмысленное, исключительно для провождения времени. Тут с ночи ездили по территории грузовики, залили кругом бензином.

- Пойду-ка я поговорю с народом, - сказал оперуполномоченный.

Глазычев вынул папиросы, протянул капитану, тот был некурящий.

- Вы с какого места, товарищ капитан, давали собаке след? - спросил Глазычев.

- С какого надо, с такого и давал. Ревизор нашелся!

- Я ведь потому спрашиваю, - терпеливо объяснил Глазычев, - что мне неохота водить своего Мухтара там, где вы ходили со своей собакой.

- К твоему сведению, - сказал капитан, - где мой пес работал, там другому уже делать нечего.

- Попыток не убыток, - сказал Глазычев.

- Хочешь показать свое "я"? - спросил капитан.

- Интересный у нас с вами получается разговор, - улыбнулся Глазычев. - Вроде вы от одной лавки работаете, а я от другой.

Он пошел прочь от капитана. "Бывают же такие люди, - думал Глазычев, - даже представить себе совестно".

Велев Мухтару сидеть и для верности привязав его поводком к сосне, он обошел усадьбу. Она была обнесена высоким, метра в три, дощатым забором. Подле ворот и калитки стояла проходная будка, в ней дежурил вахтер. У вахтера Глазычев узнал, что на ночь ворота с калиткой берутся на запор. И в нынешнюю ночь, и при совершении прошлой кражи запоры оставались нетронутыми.

- Картина ясная, - сказал вахтер. - Сигал, паразит, через забор. Мне всех более Верку жалко. Затаскают ее теперь...

- Это кто ж такая Верка?

- Кладовщица.

- Не обязательно будут таскать, - сказал Глазычев, однако подумал, что непременно станут таскать.

Он пошел в кладовую. На бочке с огурцами сидела рыжая толстая девушка в белой куртке, она часто сморкалась и плакала.