Макар Бабиков - Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты

На какое-то время все замолчали, сидели, понурив головы.

— Мы вас поддержим, будем наступать — не остановимся, — обнадежил кто-то из подводников.

— Да ведь вам надо будет заниматься своими делами, восстанавливать свое хозяйство, — ответил Сёдерстрем. — И нам жизнь по-новому самим придется налаживать.

Так неожиданно этот разговор коснулся другой темы. Не за горами то время, когда придется держать ответ: на чьей стороне ты воевал, за что боролся?

— Вы, ребята, приезжайте к нам после войны погостить. Жизнь за фьордами не такая, какой видится с подлодки, — вслед за командиром сказал радист Эйлиф Даль. Ему всего двадцать четыре года. Родом он из Киркенеса.

Степенные, обычно немногословные норвежцы оживились, наперебой стали рассказывать о своей родине, о красоте длинных, извилистых, усеянных островками фьордов, о спускающихся в воду каменных скалах, об их отражении в тихую погоду в зеркальной глади моря, о речках и речушках, берущих начало из множества горных озер и скатывающихся через пороги и водопады в неисчислимые шхеры. Как мало у них плодородной земли в южных провинциях, возле Осло и Тронхейма, оттого каждый ее кусочек приходится руками лелеять. Какие сочные травы растут в долинах и на нижних склонах гор, обращенных к солнцу. Но и этого корма для скота не хватает, приходится коров подкармливать рыбной мукой. Море и рыба кормили норвежцев, издревле все заботы с ними связаны. На юге страны, где теплее, озера и реки льдом не покрываются, построены большие гидроэлектростанции, сплавляют лес, плавят металл в электропечах, строят крупные суда. На севере жизнь сложнее, каждая рыбина достается тяжелым трудом, поэтому в Норвегии считают Финмаркен и Тромсё самыми бедными провинциями.

— А мы за них воюем, — говорил Сёдерстрем. — Это родные места, нашими предками освоены, отцами обжиты. И мы изгоним бошей с этих земель и вод, будем жить без чужестранного правления.

Днем 6 октября лодка подошла к цели. В перископ осмотрели берег, выбрали место, где удобнее высаживать разведчиков.

Лодка в трех-четырех кабельтовых от берега легла на грунт. Над головой нависла тридцатиметровая толща воды. Стали ждать вечерней темноты.

Время подошло близко к полуночи, когда снялись с грунта, всплыли в позиционное положение, приблизились к берегу на полтора-два кабельтова. Ближе подходить было рискованно: под водой у берега много рифов.

На мостик поднялись командир лодки и руководитель высадки старший лейтенант Малышев. Всмотрелись в берег. Кругом все спокойно, на море ни огонька, ни проблеска.

Бушевавший накануне шторм утихомирился, волны уже не вздымались высокими гребнями, а увалами плавно катились одна за другой. Море у Нордкина редко бывает тихим, а в зимнюю пору тем более. Даже в штиль оно покачивается, ходит потоками.

Отдали команду начать высадку.

Переправщики и краснофлотцы с подлодки вытащили понтон весла, подсоединили шланг от воздушной магистрали, в мгновение его заполнило воздухом до полной упругости. Через дверь рубки потекли на палубу подаваемые по трапу центрального поста ящики, тюки, банки, рюкзаки…

На понтон первыми спустились переправщики, просунули в уключины весла, за ними сели на груз разведчики с накинутыми на плечи рюкзаками аварийного запаса, радиостанциями и небольшим комплектом питания к ним.

Через сорок минут вернулись за второй партией груза. Агафонов доложил Малышеву, что все доставлено благополучно. Лодку дрейфом немного отнесло от берега, командир приказал подойти поближе. Понтон загрузили для второго рейса. В два часа ночи Агафонов, Антонов, Пшеничный и Григоращенко причалили к лодке.

На берегу виднелись знакомые силуэты. Лодка развернулась и, набирая ход, пошла на назначенную ей позицию.

Полуостров Нордкин принял на свой северо-западный берег новую группу разведчиков. Берег был пустынный, безлюдный, лишь в нескольких километрах к югу находился маленький хуторок.

Береговые скалы круто сбегали к воде, только у самой ее кромки виднелась узкая полоска накатанной гальки да отполированных валунов. Но и она полностью обнажилась только при отливе.

Поднялись метров на тридцать. За сплошным снежным покрывалом в ночном мраке не угадывались ни впадины, ни бугры. Снег уже довольно глубокий, почти до колена. Наткнулись на ущелье, от него до береговой обсушки недалеко, метров семьдесят пять. С моря это ущелье не видно, а из него обзор хороший. Выбрали его себе для становища.