Мино Милани - Страна огромных следов

Куба продолжал:

-- У Мак-Анны был проводник, индеец из той живарии, поэтому он сумел скрыться... Мы с Даалу преследовали его три дня подряд, -- он нахмурился, -бегом продираясь сквозь джунгли.

Он замолчал. Тогда я спросил:

-- Почему вы рассказываете мне об этом, Куба?

Он улыбнулся -- улыбка была горькой, почти отчаянной.

-- Потому что должен снять тяжесть с души, Мартин, -- не сразу ответил он. -- Это конец целой эпохи в моей жизни и... я настиг его, -- продолжал он глухим и бесконечно усталым голосом. -- Я открыл ему, кто я: жертва его преступления, человек, которого он ударил ножом и бросил пираньям, человек, который после того, как его спас Даалу, семь лет пролежал в больнице... -Он провел рукой по шрамам на своем лице и показал на лоб: -- Здесь было пусто, -- прошептал он, -- один туман. Я не помнил, кроме этих проклятых рыб, которые кружили вокруг меня... Да... -- Он глубоко вздохнул. -- Я все это сказал Мак-Анне, прежде чем напасть на хижину, в которой он укрылся.

Вертолет едва не задевал днищем верхушки деревьев. После долгой паузы Куба продолжал:

-- Когда закончилась перестрелка у подножия холма, я мог бы вернуться за вами, естественно. Но я не сделал этого, потому что тогда у меня не было бы больше случая сразиться с Мак-Анной. С вами вместе, -- добавил он, -- я вынужден был бы двигаться медленно и не смог бы догнать его. Я должен просить у вас прощения, -- заключил он.

Я покачал головой.

-- Да нет. Вы прибыли вовремя, Куба. Как всегда.

-- Как и в тот раз, -- тихо произнес Дег, -- с барба амарилла.

-- С тех пор, как ко мне вернулась память, --снова заговорил Куба, -- я только и ждал случая, чтобы попасть в Марагуа. Узнав, что двум журналистам нужен вертолет, я сразу же предложил свои услуги. Я даже заплатил за то, чтобы эта работа досталась именно мне. Остальное, -- хмуро добавил он, -- вы знаете.

Да, остальное мы знали. Больше не было сказано ничего.

На закате вертолет приземлился на площади у гостиницы в Марагуа. Возле нее стояла та же небольшая кучка людей. Они смотрели, как мы спускаемся с вертолета. Мы прошли в гостиницу. Завидев нас, хозяин принес несколько стаканов и бутылку агуардиенте.

Мы долго молча пили. Даалу тоже выпил с нами. Дега трясла лихорадка. Мне очень многое хотелось сказать, но я не знал, как это сделать, да и стоит ли говорить. Так, в молчании, мы просидели за стаканом вина до тех пор, пока не наступила лунная ночь. Луна теперь вызывала у меня суеверный страх.

Наконец, я поднялся и вышел на улицу. В отдалении блестела серебром река. Вскоре я услышал, как шатаясь подошел Дег. Потом появился Куба и тоже остановился возле меня, рядом с юношей. Наверное, они ждали, что я что-нибудь скажу -- поставлю заключительную точку. Видимо, это действительно было необходимо.

И тогда я заговорил:

-- Это было величайшее свидетельство эволюции жизни на земле, -- тихо начал я, обращаясь к самому себе. -- Это был... мост в предысторию человечества. Но нам пришлось уничтожить его... Да простит нас Бог... -- Я чувствовал, как горькое, мучительное волнение, охватывает меня.

Куба шепнул:

-- Или мы или он, Мартин.

-- Ну да, конечно. Разве это не любопытно, Куба? Я бы непременно погиб, если бы вы не пришли на помощь, друг мой... И все же, если выбирать между мною и Онакторнисом, то было бы лучше, чтобы погиб я... Я ведь всего-навсего человек. Он же был... чудовищем.

Дег и Куба тяжело дышали у меня за спиной. Я продолжал, закрыв глаза, словно отдаваясь во власть какого-то странного сна:

-- Думаю, что у меня навсегда останется в душе чувство вины... и жалости. Однако, -- добавил я, помолчав и думая о том, что без сомнения скажет мне Спленнервиль, -- хороший журналист не должен усложнять дело.

Мы помолчали.

-- Что же вы собираетесь делать дальше, Мартин?-- поинтересовался Дег. -- Напишете обо всем этом?

Я посмотрел на него. Глаза его лихорадочно блестели и в них была видна тревога. Я покачал головой.

-- Нет, -- сказал я.

Куба крепко сжал мою руку.

-- Нет. Вы молодец, Мартин.

Спустя три дня мы покинули Марагуа на пароходе. Куба не отплыл с нами. Он передал со мной в Манаус длинный отчет губернатору провинции. Отчет был подписан так: комиссар Матиа Рентрерос. Куба остался ждать ответа. Мы попрощались, почти ничего не сказав друг другу. Пароход начал отходить от причала, и я почувствовал какое-то прямо-таки дьявольское волнение.

А Куба, стоя на причале, весело крикнул:

-- Я пришлю вам барба амарилла на Рождество, Мартин!

Похоже, только в эту минуту я и вздохнул, наконец, облегченно. Да, так уж устроен мир, такова жизнь -- улыбка, шутка, прощальный привет...