Мино Милани - Страна огромных следов

-- Кто там?

И я не однажды вскидывал ружье в уверенности, что не ошибся и кто-то -кто? раненый, может быть? -- со стоном подползает к нам...

Но нет, это был только страх, наваждение. Ничего больше.

На рассвете мы вернулись на холм, гае оставили палатку и продовольствие. Забрали все с собой. Взошло солнце, и несколько часов небо было розоватым и безоблачным. Потом над лесом опять нависли тучи. Начинался новый день.

Разбитые, обессиленные, мы с трудом поднялись на другой холм, где видели огромные следы. Нас не оставляла смертельная усталость ж жуткое чувстве бесприютности, которое охватило накануне вечером и мучило всю ночь. Мы молча опустились на землю возле следа Онакторниса и выпили последние остатки бренди. С трудом кое-что пожевали. Казалось, мы оба боимся заговорить.

И мы молчали. А потом, словно по сигналу, так же молча принялись рассматривать след Онакторниса. Три могучих когтя впились в почву, угадывалась и мощная шпора. Отпечаток был не свежий -- почва по краям затвердела. Мы долго сидели возле него, уставившись в землю. Итак, наша миссия выполнена. Профессор Гростер говорил правду. Именно так все и было. Онакторнис пережил века и укрылся тут, в Стране Огромных Следов. Жив он сейчас или мертв, неизвестно, только это чудовище проходило тут...

-- А теперь? -- спросил вдруг Дег. Я посмотрел на него. Он выглядел ужасно: похудевший, изнуренный, с обезображенным укусами насекомых лицом, дрожавший в лихорадке. Я знал, что выглажу не лучше.

-- А теперь поставим палатку, -- ответил я. -- Давай, Дег , больше нам ничего не остается. Надо ждать, пока вернется Куба. И... это все, что мы сейчас можем сделать.

Дег сидел недвижно.

-- Куда же они ушли? -- спросил он упавшим голосом.

Я пожал плечами:

-- Думаю, что... Не знаю, может быть, преследуют Мак-Анну. Давай, Дег, поднимайся, займемся делом.

Он продолжал стоять на коленях, закрыв глаза, и руки его безвольно опустились.

Мы поставили палатку в тени большого камня, на краю песчаной площадки, хранящей отпечаток огромного следа. И стали ждать.

Мы ждали девять дней. В первые три дня осматривали лес, поглядывали на небо, прислушивались, но видели лишь лениво проплывавшие облака и слышали только вопли обезьян. На четвертый день Дег, которого била лихорадка, разрыдался и не смог ничего есть. Что происходило потом, не знаю.

В каком-то полубреду, лишь иногда прорываемом недолгими просветами, в сплошном тумане проводили мы долгие часы, сидя на песке и уставившись на след чудовища. Я отлично понимал, что это не поможет нам, что мы должны действовать, восстать против этого оцепенения, охватившего нас, думать о том, как быть дальше, должны побриться, наконец, сменить рубашки, продумать план... Но нет, мы ничего не делали

Да и зачем предпринимать что-то? Чтоб еще яснее понять, что нам суждено умереть -- умереть еще более страшной смертью, чем четыре помощника Мак-Анны?

Это произошло на девятый день. Ночью.

Нас вдруг окатил резкий, тошнотворный, нестерпимый запах. Он нахлынул с порывом ветра. Дег проснулся, закашлявшись, а я уже не спал и невольно схватился за ружье. В моей больной голове звонили последние колокольчики тревоги. Я с трудом поднялся. Шатаясь, мы выбрались из палатки. Мы были совершенно одни в джунглях, освещенных ярким светом полной луны, напуганные и подавленные.

-- Что это, Мартин? -- прошептал Дег.

-- Ты слышишь? -- спросил я. -- Что это? Я... Знаешь, что это...

-- ...это чудовище?.

Мы обменялись долгим взглядом. Наверное, мы еще не совсем проснулись. Я ощущал, как у меня подкашиваются колени, ружье казалось невероятно тяжелым. Я жестом позвал Дега за собой, и мы поднялись на самую вершину холма. Посмотрели вниз. Джунгли и серые холмы вокруг были спокойны и недвижны. Не слышно было ни одной птицы. Бульканье кипящих болот доносилось к нам приглушенно, словно очень издалека. Тишина казалась бесконечной.

-- Интересно, откуда это... -- насторожился я и поближе подошел к тем камням, где нас настигли первые выстрелы Мак-Анны.

Тут я вздрогнул и замер. В ту же секунду в голове у меня прояснилось. Ни сонливости, ни боли, ни усталости -- все исчезло.

Я отчетливо услышал эти звуки, словно кто-то яростно тряс дерево, и вновь почувствовал сильный тошнотворный запах. Было слышно, будто что-то рвали на части, раздирали на куски, потрошили... Донесся долгий стон -- нет, нет, не стон, а резкий, злой крик, в котором слышалась угроза.

-- Дег! -- шепотом позвал я.

Дег поспешил ко мне. Он дрожал и едва переводил дыхание. Я показал в сторону чащи: