Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

– Чтобы даже на хоры дамы допускались не иначе, как в белых бальных платьях. И непременно – decolletees et manches courtes [5].

А выдача билетов на бал...

Серпуховской предводитель священнодействовал.

– Боже упаси, чтобы в эффектный поток людей белой кости не попала какая-нибудь «неизвестная», не проскользнул какой-нибудь «parvenu» [6].

Скандал на всю губернию!

И в «билетной комиссии» немногочисленная «посторонняя» дамская публика просеивалась сквозь мелкое сито солидных рекомендаций, ручательств.

Мужчин недворян приглашали только за очень видное служебное, или общественное положение. Попасть на бал московского дворянства считалось у тщеславных людей среднего недворянского круга чуть ли не верхом человеческого счастья.

– Марка!.. И на три года зависть друзей и знакомых.

А в «церемониальной комиссии»...

Бывало, деятельность была в полном разгаре чуть не за месяц до бала.

Седая традиция:

– Бал должен быть открыт полонезом.

И комиссия обсуждала как государственной важности вопросы:

– Кому с кем, в какой паре? На первый тур, на второй... В какой последовательности пара за парой...

Времена проходят. Традиции выветриваются. Полонез сдан в архив воспоминаний.

Публика сборная, неподходящая...

И мысль кн. А. Г. Щербатова об обновлении «первенствующего сословия» кровью «второго сорта» врывается в жизнь, хотя бы и через двери бального зала.

– Кто эта интересная девушка? – спрашивает третьего дня стройный гвардеец у фрака, поправляющего монокль в правом глазу.

– Отец ее, кажется, спекулирует в Москве покупкой и продажей домов. Не из общества.

А «девица не из общества» окружена, оживлена и чувствует себя... как дома».

Впрочем, некоторые из «основ», по свидетельству хроникеров светской жизни, все-таки оставались незыблемыми. К ним, в частности, относилось извечное состязание дам в степени роскоши и изящества туалетов. Современному читателю следует знать, что светская дама того времени к сезону балов специально обзаводилась новыми нарядами и скорее покончила бы с собой, чем появилась на празднестве в «старом» платье.

«Но если люди меняются, то внешний вид дворянского бала так же импозантен, как и в прежние времена, – констатировал корреспондент „Голоса Москвы“, описывая Предводительский бал в 1914 году, —

Дамы соперничали между собой туалетами и драгоценностями.

Модели парижских сестер Буэ старались затмить собою модели Дреколля, их побеждал Пакэн и т.д.

Великолепен был туалет на А. В. Базилевской – цвета сомо [7]с отделкой из дорогих кружев. На шее – исключительной красоты ожерелье из изумрудов.

Изящным туалетом выделялась М. Н. Безобразова, урожденная княгиня Щербатова, – на черном шелке белая кружевная туника. Прическа украшена ниткой из крупных жемчугов и двумя изумрудами.

Эффектно платье цвета танго [8]на О. А. Мироновой, охваченное серебристой чешуей, ниспадающей длинным шлейфом. Над головой – пышный эгрет из белых перьев.

Общее внимание обращала на себя своим платьем, затканным серебром, m-me Солдатенкова».

Упоминание в светской хронике мадам Солдатенковой, представительницы знаменитой купеческой фамилии, пожалуй, стоит прокомментировать. По сути, это характерная примета наступивших «новых времен» – «купчиха», затмевающая нарядом дам-аристократок.

Однако более явное «повреждение нравов» московские хроникеры и бытописатели отмечали еще в начале XX века. Вот как в то время городской фельетонист описывал маскарад в Благородном собрании:

«Величавые исторические залы Дворянского собрания с их портретами крупных личностей старой Москвы заполняла, – впрочем, не очень густая, – пестрая толпа различных домино, пищавших и назойливо хватавших кавалеров за руки. И истрепанные наряды, и несколько более чем громкий говор разрушали даже издали всякую иллюзию. Кавалеры, обретавшиеся все больше на втором взводе, бесцеремонно отбивались от предложений совсем не маскарадного свойства.

– Угости меня ликером?

– Водкой, если хочешь, пожалуй, угощу.

– Миленький статский, пойдем ужинать...

– Проголодалась? Пойдешь еще.

Если у которой сваливалась полумаска, любопытный оказывался в верном проигрыше. Не было решительно ни единой просто дамы, а все больше «эти дамы» или, в лучшем случае, швейки, горничные, прачки. Избави Бог от таких маскарадов».