Владимир Лобанок - Партизаны принимают бой

Поистине великое это дело — хорошее настроение больших масс людей. Тогда и личное горе не кажется таким тяжелым, и трудности легче переносятся, и бои идут успешнее. Вызванный большой радостью настрой подобен вешнему половодью. Он способен захватить человека, увлечь в водоворот событий, которые еще больше сближают людей и тем умножают их силы. Когда по партизанской зоне разнеслась весть о нашей победе, казалось, проснулись от зимней спячки заснеженные деревни и села. Даже в лютые январские холода оживленнее стало на улицах. Дольше обычного задерживались у колодцев и прорубей крестьянки. Чаще сходились подымить ядовитым самосадом старики. Детей и вовсе нельзя было зазвать в хаты. Они почти с рассвета до темноты громили «вражеские гарнизоны», не обращая внимания на отмороженные носы и щеки. «Атаки» на время прекращались только тогда, когда с северо-востока доносился грохот фронтовых орудийных раскатов.

В бригадные и отрядные штабы, в райкомы партии и комсомола посыпались запросы прислать агитаторов, беседчиков, самодеятельность. По деревням пошли партизанские активисты, понесли в народ правду о том, что произошло в ночь на 17 января 1944 года. Они рассказали о том, что совершилось не только в районе Лепеля, но и на северо-западе, где вражеские гарнизоны были атакованы партизанами бригад имени К. Е. Ворошилова и имени ВЛКСМ. Стало известно и о делах партизанских бригад П. А. Хомченко и Ф. К. Ветрова, которые в памятную январскую ночь осуществили дерзкие диверсии на железных дорогах.

Однако мы забежали немного вперед. Все это было чуть позже. С рассветом же 17 января, как и рассчитывали, началась переброска вражеских войск из районов озера Шо, Лепеля, Каменя, Уллы к дороге Пышно — Березино. Подкрепление партизаны встречали огнем из засад.

На командный пункт оперативной группы доставили пленных — обер-ефрейтора и восемнадцатилетнего солдата. Оба были из 87-й немецкой гренадерской дивизии, которая, оказывается, прошла всю Европу и с первых дней вероломного вторжения немецко-фашистских войск в нашу страну действовала на Восточном фронте. В боях под Невелем она была разбита Красной Армией и отведена в ближний тыл для переформирования. Приняв пополнение, дивизия получила приказ «мимоходом» разгромить партизанскую группировку в районе южнее Полоцка, то есть нашу группировку.

Обер-ефрейтор, служивший в дивизии еще со времени ее действий в Европе, имевший полезный крест и знаки отличия за зимнюю кампанию в России, пытался держаться с достоинством. Однако, оказавшись в ярко освещенной электрическим светом уютной комнате командного пункта, не смог скрыть своего удивления. Он явно не понимал, где находится. Через минуту обер-ефрейтор и вовсе сник, стал суетливо-угодливым и вместе с тем растерянным, унылым. Было видно: в старом оболваненном нацистами служаке рушилось последнее, что как-то поддерживало его. Через переводчика, торопясь и часто сбиваясь, обер-ефрейтор поведал нам историю гренадерской дивизии, явно беспокоясь за правильность перевода.

— Мы не ждали такой организованности от партизан, — разоткровенничался пленный, — нам говорили, что операция предстоит легкая и что на нее уйдет не более трех дней.

— И вы поверили?

— Мы уже убедились, что русских нам не победить.

— А вы лично раньше верили, что русских можно победить?

— Германия проиграла войну. Гитлер капут…

Обер-ефрейтор уходит от прямого ответа. Он боится признаться в том, что такая вера в нем была. В то же время он понимает, что отрицать это — значит зародить недоверие к другим своим показаниям. Что это — пробуждение совести? Скорее всего, высшая степень духовного кризиса, когда человек теряет старую точку опоры и еще не находит новую. Некоторое время он обычно пребывает в состоянии нравственной депрессии, после которой либо находит в себе силы стать на твердую землю, либо оказывается на дне.

— Если можно, — просит обер-ефрейтор, — я напишу от себя воззвание к немецким солдатам и офицерам. Надо кончать войну. Не надо больше крови.

Я смотрю в лицо старого служаки: а может, в нем действительно шевельнулась совесть? Пусть напишет. Посмотрим.

Переходим к допросу второго пленного. Этот «тотальный» воин то и дело прикладывает руку к голове, на которой отсутствует головной убор.

— Зачем к пустой голове приставлять руку, — замечаю я. — Кто тебя этому учил?

Солдат в оправдание лепечет, что не имеет достаточной подготовки, так как служит недавно и в боях почти не участвовал. Какая там подготовка: несколько месяцев муштры — и на фронт.