О Минор - Это было давно

Но, вот я и на дне шахты! Темно, всюду вода, поверхность шахты неровная, так что есть каменные бугры сухие, а между ними ящики, наполненные водой.

- Клади доску поперек! - кричит мне Саша, - а то в воду по колено попадешь!

Но куда тут! Чтобы положить доску на место, надо видеть эту доску, надо видеть дно, а я как слепой - ничего не вижу! Огарок свечки, как бы убивал последние слабые лучи солнца, еще кое-как проникавшие в глубину, и мне казалось, что кругом мрачная, полная темнота, на фоне которой сверкает мертвый, небольшой огненный язычок свечки, ничего не только не освещающий, но напротив, делающий темноту еще более полной.

Я стоял в недоумении и жмурился. Но постепенно глаз стал приспособляться и начал различать предметы. Четырехугольная яма, дно и стены которой состоят из гранитных, базальтовых и других горных каменных пород. Холодно, сыро. Да, здесь надо сидеть до обеда и что-то работать!..

- Ну, ты чего же стоишь? Выбирай место, да и начинай долбить, а то другим мешаешь, места здесь немного, - урезонивал меня Саша-ангел, а сам уже колотил своим молотом по торчавшим отовсюду камням.

- Видишь ли, мы сначала все это обобьем кайлами и балдой, чтобы добраться опять до материка.

И он показал, как это делается. Обстукивая небольшую площадь стены, потолка или пола молотком, он по звуку определял те места камня, где динамитный взрыв отделил его от основной каменной массы - материка. Удар молотка производил в этих местах звук, как по пустому месту, или дребезжание. В местах же, незатронутых взрывом, звук получался солидный, крепкий. Определив таким образом разрушенное место, Саша-ангел обратился ко мне:

- Теперь вот что, брат, бери кайлу и старайся ее концом разобрать всю разбитую породу так, чтобы ее лопатой можно было набросать в бадью и вытащить наверх, на отвал. Не смущайся, скоро приспособишься! А я буду работать пока балдой в другом забое, видишь, камень здоровый навис над головой, как бы не свалился.

К этому времени я уже успел присмотреться к обстановке. Взял кайлу в руки и смело замахнулся, Чтобы ударить по одному камню.

- Да ты что же по камню то лупишь?! Норови в щель, а то ничего не выйдет.

Но кайла вертелась у меня в руках и как нарочно попадала не туда, куда нужно. Я вспотел, запыхался, а около моих ног набралось породы на одну лопату.

- Отдохни! Ничего! Завтра работа пойдет уже лучше, - подбадривал меня Саша.

И Саша продолжал бить балдой, пока каменная глыба свалилась. Он ловко отскочил, чтобы дать ей упасть на свободное место. Я кайлил, третий товарищ, М. В. Брамсон, накладывал породу в бадью, большое ведро, прикрепленное к толстому канату. Наверху двое товарищей, один уголовный, другой политический, М. Брагинский, по нашему крику. "готово!" вытаскивали бадью при помощи вала, как воду из колодца.

Мы уже устали все. Работа стала подвигаться медленнее. Часов в 10 мы поднялись наверх. Костер горел, чайник грелся. Хлеба еще осталось немного. Мы все пятеро уселись, закурили махорочную собачью ножку и принялись опять за кирпичный чай с хлебом и с сибирским сахаром, т. е. с солью, И чай, и хлеб, и соль казались необычайно вкусными. Чувствовалась большая усталость, но и бодрость.

Минут через 20 мы вновь спустились вниз и проработали до обеденного свистка, который давался около 12-ти часов.

- Пора идти! Забирай инструменты кверху!

Вниз идти было легко. Мы в 10 минут добежали до тюрьмы. Нас ждал там первый каторжный обед.

Нас пропустили в тюремные ворота без обыска, и мы бросились в камеры. Быстро разделись, умылись и улеглись на нары, чтобы передохнуть несколько минут.

Вскоре нам камерный староста принес в бочке мясо. Нарезанное мелкими кусочками, оно состояло из осердья, кишек, губ, ушей, хвоста и т. д. Староста высыпал все это на стол, разделил самым аккуратным манером на 5 кучек, по числу бачков. Затем сморкнулся, вытер нос пальцами, а пальцы об халат и, забирая куски мяса в горсть, стал раскладывать его в бачки.

Как же это есть? подумал я. А голод чувствовался сильно. Посмотрю, как другие... Но все молчали. Их интересовало только одно, чтобы во все бачки попало поровну мяса, да чтобы не попали в один только губы да сухожилья, а в другой жирок и печенка.

Быстро поделив мясо, староста отправился с другими четырьмя арестантами за "баландой", т. е. супом.

Все мы уселись кто за стол, кто на нары, группами по 5-ти человек и вооружились ложками. Каждая пятерка поделила мясо между собой и стала есть его с хлебом.

С некоторым чувством гадливости принялся и я. Голод - не тетка. Первый кусочек было неприятно жевать, но когда я доел последний кусочек, я жалел, что больше нет!