Виктор Петелин - Жизнь графа Дмитрия Милютина

7 декабря Дмитрий Милютин выехал из Петербурга в Тифлис.

8 письмах князя Барятинского великому князю Константину Николаевичу в октябре 1858 года и в феврале 1859 года подробно рассказано о преобразовании Кавказского края, о строительстве железных дорог, об улучшении гражданского управления, о крестьянском деле, о постепенном военном наступлении на горские народы и решительном сражении и подавлении мятежа имама Шамиля.

Вот уж несколько лет Александр Второй взошел на императорский престол, столько надежд связывалось с этим, столько писем, докладов, записок он узнал за это время от своих подданных, а в сущности еще ничего не сделано в государстве; да, закончилась Крымская война, ужасная и кровопролитная, унесшая много жизней как в России, так и в Европе; с первых дней своего царствования он объявил о своем желании заключить мир, начать строить новое государство, столько накопилось проблем, которые просто необходимо решать, чтобы окончательно не отстать от Запада, решительно отказавшегося от старых феодальных форм жизнеустройства и предоставившего своему населению много свободы, свободы печати, собраний, трудоустройства… Некоторые нетерпеливые деятели в государстве требуют конституции, конституционной монархии, но от своих прав самодержца в России он не откажется, пусть пройдет какое-то время, пусть то, что происходит в стране, созреет, народ привыкнет, а главное – совершенно необходимо отменить крепостное право, которое повсюду отменено, лишь Россия остается крепостнической. А ведь хотел отменить крепостное право еще Александр Первый, были кое-какие наметки в законодательстве, но нашлись люди, которые запротестовали против этого решительного шага, и мы уже в то время стали отставать от Запада, не замечая, в сущности, этого отставания, увлеченные своим сражением с Наполеоном, славой побед, вторжением в Париж, торжеством Священного союза, а все окончилось восстанием на Сенатской площади, осуждением и казнью тех, кого сейчас именуют декабристами. Отец как-то спросил его, наследника царского трона, чтобы он сделал бы с декабристами, и он ответил, что простил бы их, во всяком случае не преследовал бы их в течение тридцати с лишним лет, не лишал бы их званий и наград, полученных в сражениях против Наполеона…

Говорят, что необходимо издавать газету, в которой бы русская мысль свободно излагала свои доводы в защиту национальных интересов и противостояла бы западной прессе… Уж слишком униженными и бесконечно смиренными предстают русские под пером бездарных журналистов. Поэтому и в таких патриотах ходят Герцен и его компания журналистов в «Колоколе» и других изданиях… Вспоминается статья французского гувернера в Петербурге, который в Париже обвинил Николая Первого в том, что он страшно был обижен тем, что Сенат не поднес ему титула Великого в день его двадцатипятилетнего царствования. И все это утверждалось с самым серьезным видом, мол, Николай Первый сошел с ума в ожидании этого титула. Вот что такое свобода печати на Западе – каждый мелет то, что хочется издателю или по политическим мотивам. Глупая и крикливая свобода печати, до которой русская общественность еще не доросла… Но Герцена читают в России, он влияет на общественное мнение, ведь большинство опубликованного материала в «Колоколе» приходит из России, значит, так думают в России, с этим ничего не поделаешь, но как поступить в решении этих сложных и значительных вопросов – Александр Второй не знал…

Удивляло другое: откуда Русский либерал, печатавшийся в «Колоколе», узнал о дружеской просьбе принцессы Марии Александровны отменить крепостное право в России, как только он станет императором, ведь в Германском союзе это было сделано давно, узнал Русский либерал и о том, что император согласился с принцессой, а став императором, согласился и с императрицей… А не так давно император вызвал из Симферополя генерала Тотлебена, раненного в ногу и еще не долечившегося, в Николаев, чтобы поздравить отважного героя Севастополя. Перед общим приемом пригласил его к себе в кабинет, принял его с распростертыми объятиями, поцеловал, благодарил от имени покойного императора и от своего личного имени, от всей России за высокие и великодушные труды, поздравил его с назначением генерал-адъютантом, еще раз поцеловал, а новый генерал-адъютант благодарил за высокую милость и обещал также быть верным слугою. Разве это так уж плохо? – думал Александр Второй, перелистывая в памяти важные события своей недолгой императорской жизни.