Михаил Брук - Четвёртый ингредиент

Потому-то Константин Дмитриевич время зря не терял. Международным связям директора Петроградского сельскохозяйственного института могли позавидовать и Наркомат Иностранных дел, и Коминтерн. Последних на дух не переносили ни в Европе, ни в Америке. Лишь племена каннибалов, по понятным причинам, встречали посланцев победившего пролетариата с распростертыми объятиями.

Но, даже в этой непростой обстановке, Глинке удавалось собрать информацию о почвах, природе в тех районах земного шара, где разведчики ГПУ исчезали бесследно. Что лишний раз доказывало: не просты, ох, как не просты, эти знатоки плодородного слоя.

В «просвещенной» Европе их пытались не замечать, как некого Ярослава Шрирганцля, составившего карты Южной Чехии и Словакии. «Наши земли не уступают венгерским черноземам», - заявил он равнодушным чиновникам новой республики. Но те, веря назиданиям Франца Кафки, решили не рвать плодов с «древа жизни», боясь за свои теплые местечки в «райских государственных кущах». Известно, чем приходится платить за грех познания.

Что не скажешь, о «ботанике» Роберте Шанце, пересекшем Африку от Каира до мыса Доброй Надежды. «Ботаник», запамятовавший о травках, цветочках и гербариях. «Ботаник», рьяно собиравший образцы почв, по личной просьбе «генерала» Марбута!!!

Не странно ли все это? Один составляет Почвенную карту Мира в разоренной стране, другой выискивает плодородные земли в Европе, третий, вопреки всем предостережениям, бесстрашно пересекает континент, населенный кровожадными племенами людоедов?!

«Масоны!» - скажете вы. Не исключено. Ведь мастерок в их гербе сродни лопате. Но главное не символы. А тайные, сокровенные знания. Глинка как-то проговорился и о них.

«У почвоведов, - заявил он, - есть своя «периодическая система (!)». Вроде той, что создал Дмитрий Иванович Менделеев (тоже масон, между прочим,- прим. автора). В ней много незаполненных клеток. Но, ни один химик не согласится с тем, будто о безымянных пока элементах ничего не известно. Наша наука обладает волшебным даром предвидения, основанном не на интуиции или каком ином чувстве, а на знаниях законов, по которым УПРАВЛЯЕТСЯ окружающий мир».

Ух, уж это словечко «УПРАВЛЯЕТСЯ». Здесь и сомнений не остается. Точно масоны! Да, еще выездные. Даже «Его Превосходительство Бенито Муссолини, глава правительства, Дуче фашизма и основатель империи», не смог воспрепятствовать в 1924 году их сборищу в Риме.

В 1927 году они уже в Вашингтоне! Столице мирового масонства. На так называемом конгрессе «почвоведов». И сам президент Калвин Кулидж от имени всего американского народа присылает им поздравления. Вы, конечно, слышали об «эффекте Кулиджа» (см. «ВикипедиЯ»), оставшегося в памяти всех мужчин планеты. Но не будем отвлекаться.

Эта разветвленная сеть, мировая закулиса, продолжала разрастаться. Не верите? Послушайте самого «доктор CLAY».

«Дело было осенью, - вспоминал он, - я только вернулся из Рима (!). И буквально на другой день ко мне в кабинет вошла делегация сотрудников и положила на стол «ультиматум». Либо все они получают доступ к «работе над картой», либо…» .

Да, да, дорогой читатель! Скрыть организацию, скрыть замысел уже не представлялось возможным! Ведь помните, как еще совсем недавно вы, расталкивая конкурентов локтями, рвались в ряды других, не столь могущественных, но от этого не менее вездесущих тайных обществ, обозначаемых для большей секретности лишь одними буквами ВЛКСМ и КПСС?

Какие же могли быть «либо» в подобной ситуации? Приняли всех (!). «Почвоведами» стали даже животноводы и художники. Уже на склоне лет, «мастер» одной из лож, профессор, Юрий Алексеевич Ливеровский вспоминал: «Как-то меня попросили сопровождать по Ленинграду «почвоведа» Ганса Штремме. Мы осмотрели много памятников. И вот, на выходе из «Летнего сада» моего немца прорвало. Он отказался идти дальше. Хочу, мол, встретиться с «доктором CLAY» заявил иностранец, и точка».

Надо ли объяснять, представление МАЭСТРО – результат долгих переговоров и обдумывания этикета? А так с улицы… Ну, и нравы, у этих германцев. Попытки отвлечь от столь бредовой идеи посещениями Русского музея, Эрмитажа успехом не увенчались. Пришлось звонить в Сельскохозяйственный институт.

«Ведите», - после долгого замешательства, простонал в трубке чей-то замогильный голос.

«И вот мы на пороге КОМНАТЫ, - продолжал Юрий Алексеевич. – Схемы, тайные знаки, свет десятков свечей пронизывал мрак. За столом сидел САМ. Он приподнял голову от какой-то карты, помеченной «известными» символами. И, презрительно усмехнувшись, принес извинения за отсутствие электричества. Это, мол, неумехи из ОГПУ «контру» ловят. Тени и блики, как бы подтверждая его слова, заплясали на стенах. Ганс Штремме, застыл в почтительном поклоне. Он осознал бестактность и недопустимость своего вторжения…».