Даниил Мордовцев - Сидение раскольников в Соловках

- Эко диво золото! - раздался вдруг хриплый голос. - У дьяков золота много.

Все оглянулись. Это говорил юродивый.

- Спиридон дело говорит! - вдруг глянул из-под своих бровей старый Никанор. - Можно золотом написать не токмо по м ы с л е т е, а и по самое т в е р д о, а то и до и ж и ц ы, всю грамоту можно золотом написать, а все ж та грамота будет не в грамоту.

- А печать под кустодиею? - возразил Геронтий, весь бледный.

- Печать у дьяка в калите.

- А коймы и фигуры?

- На то есть писцы и богомазы, - отрезал Никанор, - все состряпают.

- Так ты думаешь, эта грамота не царская? - удивился Геронтий.

- Она у царя и на глазах не была.

- Ноли великого государя обманывают?

- И Бога обманывают, - послышался ответ юродивого.

- Только у Бога дьяки не нашим чета, - пояснил Никанор.

Черный собор, доселе тихий и спокойный, как омут, зашевелился: словно рябь от ветерка по тихому омуту, пробежало оживление по сумрачным дотоле лицам черной, черноклобучной и черноскуфейной братии. Засверкали глаза, открылись рты, заходили бороды, задвигались плечи, замахали руки.

- Золотом писано, эка невидаль! У мово батюшки баран с золотыми рогами всегда по двору хаживал, - закричал чернец Зосима из рода князей Мышецких.

- Что бараны! Мы сами на миру едали баранов с золотыми рогами! А у нас в Суздале богомаз черту рога позолотил! - отозвался другой чернец.

- Черт золотом писан! Вон что! А то... ат-грамота золочена! Позолотить все можно! - раздавался третий голос. - Вон, слышь, а л л и л у ю-м а т у ш к у - трегубо!.. Али она, матушка, - заяц трегубый!

- Не надо нам зайца! По-заячьи литургисать не хотим.

- Не дадим им, никонианам, а з а-б а т ю ш к у. А з - слово великое!

- Великое слово - а з! На ем мир стоит! За его, б а т ю ш к у-а з а, помирать будем!

- И ж е м Исуса Христа прободать не дадим! Мы не жиды!

- И трех перстов не сложим! Ин пущай нам пальцы и головы рубят, а не сложим!

Невежество, дикий фанатизм и изуверство брали верх. Более благоразумные и грамотные священники и иеромонахи молчали и только озирались на бушующую молодую братию и на закоренелых стариков. У Никанора глаза искрились из-под седых бровей, как раздуваемые ветром угольки в пепле.

Юродивый, протискавшись к Кирше, который стоял ошеломленный, и вынув из сумы череп мертвеца, показал его изумленному стрелецкому полуголове. Тот с испугом отшатнулся назад.

- Знаешь ты, кто это? - спросил юродивый, протягивая череп к Кирше.

- Не знаю, не знаю, - был торопливый ответ.

- А! Не знаешь?.. Так и мы знать не хотим того, кто тебя послал... Мы знаем только Того, кто нас всех на землю послал, и меня, и тебя, и вот его (он ткнул пальцем в череп). А ты знаешь... Его?

- Кого?

- Того, который на кресте вот так пальчики сложил (юродивый сделал двуперстное сложение), когда Ему руки к кресту пригвоздили?

Кирша не мог ничего отвечать. Он только испуганно глядел то на череп, то в добрые, собачьи, теперь светившиеся глаза юродивого.

- Он так велел креститься, а не по-вашему.

Кругом стоял гам и галас. Черный собор делился надвое. Зазвучал трубный голос Геронтия:

- Грамота царская, истинная, с титулом и богословьем в золоте! Грамота истовая, ей перечить нельзя.

- Волим повиноваться великому государю! - поддержали его священники.

- Не водлим! - кричала рядовая братия.

- Мы за великого государя молиться охочи!

- Молитесь, коли вам охота, только вы нам после этого не попы!

- Какие попы! Никониане!

- Щепотники! Хиротонию ни во что ставят!

Кирша видел, что его посольство опять не выгорало. Когда крики несколько стихли, он обратился к Никанору, который стоял как заряженный.

- Какой же ответ, святой архимандрит, дать мне воеводе?

- Таков, каков Христос дал сатане в пустыне! - разрядился Никанор.

Кирша глядел на него вопросительно.

- Я не знаю, что Христос сказал сатане, я не поп.

- А не поп, так и не суйся в ризы!

- Я не суюсь в ризы...

- Как не суешься! А зачем в чужой монастырь да с своим уставом лезешь?

- Я не сам лезу, мне указано, я с грамотой великого государя.

- Нам ваша грамота не в грамоту! Апостолы-те да святые отцы были постарше ваших грамотеев: так мы крестимся и петье поем так, как они повелели.

- Я ничего не знаю, я послан, так великий государь изволил, оправдывался Кирша, чувствуя, что он слаб в богословии, что его дело на саблях говорить да делать то, что воевода велит.

- Так уходи с тем, с чем пришел! - крикнул Никанор.

- Уходи подобру-поздорову! - Заковать его! - В яму! - Зачем в яму?.. - раздавались голоса.