Ю. Бахрушин - Воспоминания

Характерная фигура Варвары Семеновны являлась чем-то неотъемлемым от быта дедовского дома. Вне своей комнаты она была степенна, выдержанна и серьезна, как и все ее окружавшее. Такими же были и солидные сенбернары, важно расхаживавшие по комнатам. Дед почти никогда не устраивал пышных званых вечеров, зато на святках, на масленице и в семейные табельные дни у него обязательно бывали семейные обеды. Присутствовали на них все дочери с мужьями, сын с женою и внуки с внучками, вышедшими из младенческого возраста.

На святках заботою моей младшей тетки сооружалась огромная елка и накупалась масса сладостей и подарков для всего молодого поколения. Масленичная трапеза длилась часами, блины подавались на всякие вкусы: и тонкие, и пышные, и с ветчиной, и со снетками, и с яйцами. Лососина как-то особенно промораживалась, изготовлялось носовское speciality de la maison 5*— маринованные рыбьи хрящи и еще какие-то своеобразные яства. На столе рядом с водкой стояла обязательная старка и красное вино принятой дедом марки. Чай подавался уже не в официальной столовой, а в апартаментах моей тетки, наверху. Самовары были красной меди, именные и должны были сменяться молниеносно.

Наверху царили полная непринужденность и веселье. Во время наших экзаменов (говорю наших, так как кроме меня об эту пору обычно в доме деда находился и еще кто-нибудь из его учащихся внуков) вечернее чаепитие у тетки было особенно приятным. Она всегда заботливо приготавливала нам кучу всяких вкусных вещей, которую мы неизменно поглощали. Взрослея, мы стали все немного приволакиваться за молодой теткой, которая была меньше чем на десять лет нас старше. По окончании наших экзаменов жизнь в носовском доме замирала. Тетка уезжала гостить в имение к кому-либо из своих сестер, а дед ехал в Крым или куда-нибудь на охоту. Это бывало в тех случаях, когда они- не снимали дачи где-либо поблизости от нас. В последнем случае тетка жила на даче, а дед ежедневно вечером приезжал к ней обязательно на тройке или в коляске с пристяжкой. Тяги к усадь-бенной жизни у деда никогда не было — видимо, призвания быть сельским хозяином он в себе не чувствовал, а быть помещиком он не хотел. В этом отношении он опять-таки отличался от моего деда Бахрушина. Впрочем, дед Бахрушин жил в своем имении скорее как вельможа, нежели как помещик.

1* Знак вопроса поставлен Ю. А. Бахрушиным.

2* Опоек — телячья кожа.

3* Здесь заканчиваются воспоминания Владимира Александровича Бахрушина.

4* Бест — место, дающее преследуемому человеку право временной неприкосновенности.

5* Фирменное блюдо (фр.).

Как-то в 70-х годах на фабрике шла стройка. Выкладывали новый корпус. Наверху на лесах стоял дед Василий Алексеевич в затрапезном костюме, забрызганный цементом, выпачканный известкой, присматривая за работой каменщиков. В это время к воротам фабрики подкатила лихая коляска с пристяжкой, с которой соскочил франтоватый военный.

— Я адъютант московского генерал-губернатора, — сказал он сторожу, — мне немедленно надо видеть кого-либо из хозяев. Кто из них на заводе?

Сторож ответил, что налицо Василий Алексеевич, но что видеть их неудобно, так как они заняты на стройке.

— Пустяки, — сказал адъютант, — веди к нему.

Через несколько минут адъютант уже стоял наверху, на лесах рядом с дедом.

— Я к вам от князя Владимира Андреевича, — доложил он, — князь просит вас немедленно пожаловать к нему. Мне поручено вас привезти.

— Разрешите хоть домой пройти, — взмолился дед, — приодеться, умыться.

— К сожалению, должен отказать, — последовал ответ, — князь особенно наказывал привести вас, не нарушая порядка вашего дня — таким, каким я вас найду на работе.

Ослушаться зятя Государя было немыслимо, и вот дед грязный, в рваном пиджачишке, в замусоленной шляпе катит по Москве в губернаторской коляске в сопровождении блестящего адъютанта.

Прибыв на Тверскую, он был немедленно препровожден в личные апартаменты генерал-губернатора, в столовую, где его попросили обождать. Степенный старик лакей накрывал на стол, расставлял тарелки, раскладывал серебро. Уходя из комнаты, ин неодобрительно взглянул на деда и строго заметил:

— Ты смотри насчет серебра-то — ни того, — он сделал многозначительный жест в свой карман, — оно у меня все считанное. Мигом выведем, и оглянуться не успеешь!

Хлопнула дверь, и в комнату вошел затянутый в корсет, завитый, напомаженный, нарумяненный и надушенный князь Владимир Андреевич. Протягивая обе руки, он направился к деду.