Ефим Морозов - Рассказы о котовцах

- Добрый вечер, дидусь! - улыбнулся комбриг хозяину.

- Вечер добрый, Григорий Иванович! - радушно ответил старик и засуетился возле комбрига, не решаясь о чем-то спросить.

- Достань-ка воды, - обратился комбриг к коноводу и стал торопливо снимать ремень, гимнастерку, нательную рубаху.

- Вода готова, - ответил коновод. - Только что вытянул из колодца.

Котовский подошел к бадье с водой и запустил в нее руку по самый локоть.

- Не годится, - возразил комбриг и шутливо погрозил коноводу пальцем. Опять мудришь насчет простуды? Ну-ка живо достань свежей, студеной, чтоб была как лед!

Коновод сокрушенно вздохнул, молча выплеснул воду в водопойный желоб, ухватился обеими руками за шест скрипучего колодезного журавля и загремел бадьей.

А комбриг уже делал гимнастику, которой он занимался каждый день и утром и вечером, в любую погоду.

Закончив последнее упражнение, он дал знак коноводу, и тот с шумом и плеском окатил его крутую спину колодезной водой. Комбриг долго фыркал и кряхтел от удовольствия, разбрызгивая воду вокруг себя. Еще дольше растирал докрасна свои атлетические мышцы суровым крестьянским полотенцем.

Когда комбриг покончил с гимнастикой, подошел хозяин хаты.

- Плохи наши дела, - сказал старик глухим голосом и грустно посмотрел на Котовского.

- Ты о чем, дидусь? - спросил комбриг участливо.

- Да как же, Григорий Иванович, - продолжал хозяин. - Войне, видать, конца-краю не будет, а пшеница вот-вот вызреет. И когда ее косить будем, ума не приложишь - Что ты, дидусь. Разве мы дадим погибнуть хлебу, - стал успокаивать его комбриг. - Недолго еще осталось ждать. Вот только вытурим шляхту из Горынки, тогда и начнете косить.

- Хорошо бы так, Григорий Иванович, - закивал головой хозяин.

Котовский с сочувствием отнесся к беспокойству хозяина за судьбу своего хлеба. В тревоге старика он с новой силой ощутил всю остроту того бедствия, которое принесли на своих штыках белополяки хлеборобам Украины.

- Не дождаться, дидусь, польской шляхте хлеба с ваших полей, - вдруг твердо сказал комбриг. - Еще денек-другой, и мы непременно вышвырнем их отсюда!

Взволнованный, он с трудом застегнул непослушными пальцами воротник гимнастерки, прошелся из конца в конец двора, потом обошел вокруг колодца и бесцельно остановился у желоба с водой. И только немного погодя, когда постепенно успокоился, он подошел к накрытому столу, поставленному здесь же, на дворе, у порога хаты, чтобы поужинать, но внимание его привлек топот коня.

- Это кто еще резвится там? - насторожился комбриг и вопросительно посмотрел на коновода.

Возле ворот с коня смахнул кавалерист и быстро вошел во двор. Это был нарочный из штаба дивизии.

- Лично вам, товарищ комбриг, - сказал гонец и вручил Котовскому засургученный пакет, помеченный тремя крестами.

Комбриг вскрыл пакет, бегло прочитал полученный приказ и позвал адъютанта.

- Быстро собери командиров, - приказал адъютанту. - А парня и его коня распорядись накормить, и пусть отдыхают.

Так комбриг и не прикоснулся к ужину. Быстро собрался и ушел в штаб.

- Вот так всегда, - развел руками коновод перед хозяином хаты. - Не дают ему ни поесть, ни отдохнуть.

И как только человек на ногах держится?

- Зря ты так, - сказал старик. - Его здоровья хватит на пятерых. Ведь он у вас богатырь!

- Это верно, конечно, - согласился польщенный коновод. - Только без еды и отдыха воевать человеку никак не мыслимо...

...Командиры полков и эскадронов со всеми военкомами и политруками собирались в просторной гостиной уютного дома катенбургского ксендза, занятого под штаб бригады. Они рассаживались на длинных дубовых скамьях, расставленных вдоль парадной стены гостиной. Стена была украшена портретами кардиналов и епископов. Из позолоченных рам на командиров глядели бесстрастные, выбритые до синевы лица фанатичных слуг Ватикана.

Пока командиры собирались, комбриг наносил на полевую карту свежие пометки. Карту, развернутую на большом круглом столе, скупо освещали три стеариновых свечи, вставленных в фигурные гнезда старинного бронзового подсвечника. Бок о бок с комбригом сидели комиссар и начальник штаба бригады. Они молча и внимательно знакомились с приказом, только что полученным от начдива. Командиры на скамьях вполголоса переговаривались и курили.

Время шло. Настенные часы снова зашипели, словно простуженные, и неторопливо отсчитали одиннадцать вечера. Бой часов оторвал комбрига от карты. Он еще раз взвесил все детали задуманной операции, затем посмотрел на командиров и постучал карандашом по карте.