Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

— Пусть попробует, — ответил Сталин. — Нервы у нас крепкие. Мы не хотим войны. Поэтому мы и заключили с Гитлером пакт о ненападении. Но как он его выполняет? Знаете ли вы, какие силы немцы придвинули к нашим границам?

За этим риторическим вопросом последовал обстоятельный обзор — иначе это трудно назвать — обзор германских вооруженных сил, сосредоточенных поблизости от западных границ СССР. Закончив свою речь, Сталин в ответ на вопросы Гавриловича и Савича заговорил о штатах и боевой мощи современных пехотных и танковых дивизий, о новых типах танков и самолетов, о прочности танковой брони и дальности полета бомбардировщиков и т. д.».

Для Сталина было очевидно, что подписание советско-югославского договора являлось прямым вызовом Гитлеру. Тем более что относительно отрицательного отношения Берлина к этому договору Москву уже официально предупредил Шуленбург. Тем не менее, Сталин после долгих переговоров идет навстречу югославам, и вместо обязательств о нейтралитете в случае нападения на одну из сторон третьей стороны соглашается на более жесткую формулировку 2-ой статьи договора:

«В случае, если одна из Договаривающихся Сторон подвергнется нападению со стороны третьего государства, другая Договаривающаяся Сторона обязуется соблюдать политику дружественных отношений к ней».

В этой связи возникает вопрос, какие цели мог ставить Сталин в момент подписания договора? Возможных варианта три:

1. Намеренно спровоцировать Гитлера на нападение на Югославию, и используя его в качестве предлога самому напасть на Германию пока немецкие дивизии увязнут на Балканах.

2. Заставить Гитлера уважать интересы Советского Союза, продемонстрировав ему игру мускулами.

3. Пойти на явный блеф и попытаться запугать Германию, используя создавшуюся ситуацию в качестве лакмусовой бумаги, тем самым, проверив, как далеко в будущем по отношению к СССР может зайти Гитлер.

Первый вариант интересен с точки зрения проверки гипотез о том, что СССР готовился напасть на Германию. Ведь более удобного момента для реализации таких планов в 1941 году даже придумать было трудно.

Во-первых, в этой ситуации нападение на Германию было бы политически и нравственно оправданным актом. Мы вступили бы в войну за братьев славян. При аналогичной ситуации Запад был вынужден объявить в сентябре 1939 года войну Германии.

Во-вторых, пока фашисты были бы заняты на Балканах, СССР мог провести мобилизацию и таким образом не позволить вермахту опередить себя в развертывании.

В-третьих, СССР в этой ситуации мог рассчитывать на военную поддержку в Греции со стороны Великобритании.

Тем не менее, все действия, предпринятые Сталиным, после того как Германия напала на Югославию, однозначно свидетельствуют, что Москва даже не рассматривала такой вариант.

Второй вариант тоже маловероятен. Ведь для того, чтобы заставить Гитлера уважать интересы СССР, нужно было быть готовым к ответным действиям. Как минимум к дипломатическому демаршу, разрыву торговых отношений с Берлином, поставкам Югославии оружия, отправке добровольцев и т. д. Причем ответные действия нужно было продумать еще до подписания договора. Но никаких ответных действий со стороны Кремля так и не последовало.

Так что остается только третий вариант. Подписание договора с Белградом для Сталина было блефом и пробным камнем для проверки истинных намерений Гитлера по отношению к СССР. И ответ от Берлина был получен однозначный. Фюрер не намерен считаться с Советским Союзом, и поэтому война с фашистами была неизбежна уже в ближайшем будущем. Но такое развитие событий, с точки зрения Кремля, было возможно лишь при наличии англо-германского сговора.

Все это, безусловно, крайне встревожило Сталина и заставило его в корне пересмотреть проводимую по отношению к Берлину политику. Именно с этого момента Кремль старается более не провоцировать Гитлера, чтобы не дать Лондону козырей для обвинений в советской агрессивности, необходимых ему для оправдания перед западной общественностью заключения мирного договора с Германией. Однако произошедший после югославского инцидента вынужденный пересмотр советской внешнеполитической линии по отношению к Германии абсолютно невозможно объяснить с позиции хрущевских наветов, что Сталин с этого момента якобы поверил Гитлеру.

Рано утром 6 апреля фашисты начали бомбить Белград и другие югославские города, а вермахт вторгся на территорию Югославии и Греции. На вечер этого же дня уже был объявлен дипломатический прием по поводу подписания советско-югославского договора. Однако, узнав о начале нацистской агрессии против Югославии, Сталин резко меняет свою позицию и даже идет на беспрецедентный шаг, отменив уже объявленный дипломатический прием в честь югославской делегации.