Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

«В Финляндии не должно быть германских войск, а также не должно быть тех политических демонстраций в Германии и в Финляндии, которые направлены против интересов Советского Союза…

Финляндия должна быть областью советских интересов. Это имеет особое значение теперь, когда идет война. Советский Союз, хотя и не участвовал в большой войне, все же воевал против Польши, против Финляндии…

В интересах обеих стран, чтобы был мир в Балтийском море, и если вопрос о Финляндии будет решен в соответствии с прошлогодним соглашением, то все пойдет очень хорошо и нормально. Если же допустить оговорку об отложении этого вопроса до окончания войны, это будет означать нарушение или изменение прошлогоднего соглашения…

Гитлер говорит, что он только не хочет войны в Финляндии, и, кроме того, на время войны Финляндия является для Германии важным поставщиком.

Молотов отмечает, что оговорка Гитлера — это новый момент, который раньше не возникал. В соглашении советские интересы признавались без оговорок».

Не менее жесткий диалог шел и по румынскому вопросу. Незадолго до этого немцы дали свои гарантии Бухаресту, не проконсультировавшись предварительно по этому вопросу с Москвой, а в ответ на это Молотов вспомнил о советских претензиях на Южную Буковину:

«Что касается Румынии, то здесь Советское правительство выразило свое неудовольствие тем, что без консультации с ним Германия и Италия гарантировали неприкосновенность румынской территории. Он считает, что эти гарантии были направлены против интересов Советского Союза…

Советский Союз… был совсем готов, если бы требовалось, к войне за Бессарабию… Что касается Буковины, то хотя это и не было предусмотрено дополнительным протоколом, — СССР сделал уступку Германии и временно отказался от Южной Буковины, ограничившись Северной Буковиной, но сделал при этом свою оговорку, что СССР надеется, что в свое время Германия учтет заинтересованность Советского Союза в Южной Буковине. СССР до сих пор не получил от Германии отрицательного ответа на высказанное им пожелание».

И напоследок Молотов поставил главный вопрос переговоров, Болгария должна быть отнесена к советской сфере интересов:

«Молотов заявляет, что он хотел бы знать, что скажет Германское правительство, если Советское правительство даст гарантии Болгарии на таких же основаниях, как их дала Германия и Италия Румынии, причем с полным сохранением существующего в Болгарии внутреннего режима».

В таком тоне с Гитлером никто еще не разговаривал. И, естественно, что он был взбешен этим и фактически ушел от ответов на поставленные вопросы. В результате Молотов отправил Сталину телеграмму, в которой писал о явном провале переговоров:

«Обе беседы не дали желательных результатов. Главное время с Гитлером ушло на финский вопрос. Гитлер заявил, что подтверждает прошлогоднее соглашение, но Германия заявляет, что она заинтересована в сохранении мира на Балтийском море. Мое указание, что в прошлом году никаких оговорок не делалось по этому вопросу, не опровергалось, но и не имело влияния.

Вторым вопросом, вызвавшим настороженность Гитлера, был вопрос о гарантиях Болгарии со стороны СССР на тех же основах, как были даны гарантии Румынии со стороны Германии и Италии. Гитлер уклонился от ответа, сказав, что по этому вопросу он должен предварительно запросить мнение Италии…

Таковы основные итоги. Похвастаться нечем, но, по крайней мере, выяснил теперешние настроения Гитлера, с которыми придется считаться».

А в телеграмме Майскому от 17 ноября, Молотов добавляет:

«Немцы и японцы, как видно, очень хотели бы толкнуть нас в сторону Персидского залива и Индии. Мы отклонили обсуждение этого вопроса, так как считаем такие советы со стороны Германии неуместными».

Оценка Сталина итогов ноябрьских переговоров с Гитлером видна из записи, управделами Совнаркома Чадаева, сделанной им 15 ноября во время обсуждения итогов берлинской поездки. В соответствии с этими записями Молотов доложил, что встреча ни к чему не привела:

«Неизбежность агрессии Германии неимоверно возросла, причем в недалеком будущем. Соответствующие выводы должны сделать из этого и наши Вооруженные Силы».

На что Сталин ответил:

«Гитлеровцы никогда не связывали себя никакими нравственными нормами, правилами. У них все средства хороши для достижения поставленной цели. Главным принципом их политики является вероломство. Гитлер постоянно твердит о своем миролюбии. Он был связан договором с Австрией, Польшей, Чехословакией, Бельгией и Голландией. И ни одному из них он не придал значения. И не собирался соблюдать и при первой необходимости их нарушил. ТАКУЮ ЖЕ УЧАСТЬ ГОТОВИТ ГИТЛЕР И ДОГОВОРУ С НАМИ (выделено мной, — Ю.Ж.), но, заключив договор о ненападении с Германией, мы уже выиграли больше года для подготовки решительной и смертельной борьбы с гитлеризмом. Разумеется, мы не можем договор рассматривать основой создания надежной безопасности для нас. Гарантией создания прочного мира является укрепление наших Вооруженных Сил».