Михаил Бойков - ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ

— Исключение меня считаю неправильным. Будучи директором МТС*), я не смог выполнить план ремонта тракторов, благодаря целому ряду объективных причин. Главное, у нас нехватало запасных частей. Их не прислали с завода. К тому же, не было достаточного количества инструмента для ремонта. Как я мог ремонтировать тракторы? Чем?

— Хватит басни рассказывать. Слыхали уже. Ты скажи, кто поручил тебе вести вредительскую работу? Признавайся!

— Я протестую!

— Придется тебя на конвейер послать. Там все подпишешь.

— В таком случае я вам официально заявляю: вы принуждаете меня совершить антипартийный поступок.

— Какой там еще поступок?

— Объявить голодовку! Буду голодать до тех пор, пока меня не освободят.

Хохот следователя стал неудержимым.

— Ха-ха-ха! Ой, напугал! Мне от страха даже холодно сделалось. Ха-ха-ха! Голодай, сколько влезет. У нас против таких штук верное средство имеется. Про искусственное питание слыхал? Нет? Ну, так ты его попробуешь.

Вернувшись с допроса в камеру, Киселев вызвал усатого надзирателя и сказал ему:

— Доложите начальнику тюрьмы, что я объявляю голодовку-Надзиратель выпучил на него свои оловянные глаза и зашипел:

— Ш-ш-ш!.. Ну и дурак! Ничего с этого дела не выйдет. До тебя многие пробовали. Ш-ш-ш!..

Вечером и на следующий день Киселев не дотронулся до еды. Еще сутки спустя надзиратель вызвал его через окошечко в двери:

— Киселев! Собирайсь в госпиталь!

— Зачем? — спросил вызванный.

— Искусственное питание кушать.

Итти в госпиталь Киселев отказался, но его отказ особенного впечатления на тюремную администрацию не произвел. В камеру явились трое надзирателей, схватили голодающего за руки и ноги и вытащили в коридор….

Целую неделю. Пробыл Киселев в тюремном госпитале под опёкой энкаведистов в Медицинских халатах: Сначала они его уговаривали:

— Для чего вы затеяли эту комедию с голодовкой? Все равно не поможет. Только свое здоровье подорвете. Потом стали угрожать:

— Мы вас заставим есть. Медицинский отдел НКВД располагает очень эфективными средствами воздействия на таких субъектов, как вы.

Киселев не сдавался. Ему приносили самые лакомые блюда, хорошие вина, пирожные, шоколад. Он жадно смотрел на все это, но в рот ничего не брал. Сила воли человека подавляла желания его голодного желудка.

Наконец, врачи-энкаведисты решили применить к Киселеву последнее и самое верное из имевшихся в их распоряжении средств: искусственное питание. Заключается оно в следующем: на объявившего голодовку надевают смирительную рубаху. Затем вставляют ему в ноздри две резиновые трубки, соединенные со специальным сосудом. В сосуд наливают «питательную смесь»: молоко с размоченными в нем кубиками мясного бульона и печеньем и растворенным сахаром. Клапан, соединяющий сосуд с трубками, открывается и человек «начинает кушать». В результате, после двух, трех сеансов, объявивший голодовку заключенный обычно прекращает ее.

Искусственное питание применяется только к тем арестованным, которых следователи подготовляют для «открытых судебных процессов». Цель этой меры — не дать последственному умереть до суда.

Однако, искусственное питание, примененное к Киселеву, оказалось совершенно бесполезным. Двенадцать раз пытались его кормить, но он ухитрялся делать горлом судорожные движения и питательный раствор не попадал в пищевод, а выливался изо рта и носа. Это был первый случай в практике врачей краевого управления НКВД.

Безуспешно провозившись неделю с упрямым подследственным, врачи избили его и прислали обратно в камеру…

Целыми днями Киселев лежит в углу нашей тесной зловонной «квартиры». Несколько раз надзиратели приказывали ему встать, но он не обращает внимания на их приказы. Они поднимали: его на ноги, но он снова валился на пол; угрожали карцером, а он говорил в ответ;

— Черт с вами. Сажайте! Там голодать легче. Наконец, надзиратели оставили его в покое. Особенно тяжело голодающему, когда в камеру вносят ведро с «баландой». Запах этого вонючего отвратительного супа кажется таким приятным и вкусным. Киселев поднимает голову из своего угла; его глаза расширяются, ноздри жадно втягивают воздух. Он невольно протягивает руки к ведру.

Камера замирает. Еще мгновение и… человек не выдержит; его страшная голодовка кончится. Вздох, похожий на рыдание, вырывается из груди Киселева. Он закрывает глаза руками и опять валится в угол.

Никто из нас не уговаривает голодающего есть. Мы не имеем на это морального права. Человек голодовкой хочет спасти свою жизнь. Мы не мешаем ему, хотя и считаем его попытку борьбы против энкаведистов безнадежной. Дружескими словами и сочувствием стараемся помочь Киселеву, поддержать в нем бодрость духа. Наш обед съедаем торопливо, чтобы не слишком раздражать голодного.