неизвестен Автор: Протоколы заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров (июнь 1917 - март 1918) с комментариями В М Чернова

В то время, как на всем фронте мятеж ликвидировался "самотеком", а на ставку, где был центр руководства мятежом, уже двигались по соглашению с советами военные отряды самочинно выступавших на стороне правительства полковника Короткова37 и генерала Верховского38, чтобы завершить поражение мятежников и взять в плен главных их руководителей, -- министр-президент остановил их движение. Дело в том, что как раз в этот момент он являлся точкою приложения всевозможных партийно-политических воздействий и участником бесчисленных переговоров. Большинство политических деятелей, принадлежащих к кадетской партии, к составу бывших Государственных дум39, к торгово-промышленной и земско-городской среде, сначала с тайной радостью ждавшее победы Корнилова, впоследствии, когда стало ясно, что его поход на Петроград -- холостой выстрел, принялись изо всей мочи доказывать, что никакого мятежа в сущности и не было, а произошло лишь грандиозное недоразумение между главнокомандующим и министром-президентом, что они друг друга "не так поняли", и что, поэтому, нужно только им друг с другом при чьем-то умелом посредничестве объясниться, и весь инцидент будет ликвидирован совершенно мирным путем. Недостатка в посредниках не было, и, наконец, Керенский до известной степени поддался уговорам. В ставку был послан генерал Алексеев40, которого первоначально заговорщики намечали своим шефом, но который отказался в пользу более молодого и энергичного Корнилова. Алексеев сговорился со своими вчерашними единомышленниками и союзниками о своего рода "самоаресте" последних. Над ними началось следствие, причем председателем Верховной следственной комиссии был назначен фон Раупах41, о котором недавно стало известно, что он сам был лидером одной из тайных организаций, принявшей Корнилова как кандидата в диктаторы, и прикрывавшейся невинно звучащим именем "Республиканского центра". Собранные в Быхове арестованные по делу Корнилова окарауливались преданными последнему текинцами42, совершенно свободно сносились со своими единомышленниками на воле и впоследствии в своих мемуарах рассказывали, что, если бы хотели, могли бы сами арестовать Керенского, когда он во время поездки по фронту посетил Быхов. Корнилов, в сущности, даже не был допрошен следственной комиссией, но ему было предоставлено самому написать свои показания о деле; и это "показание" было немедленно передано для опубликования в кадетской и еще более правой прессе. То же было сделано и по отношению ко всем другим крупным обвиняемым и свидетелям, показывавшим в их защиту. Что касается отряда, шедшего по приказу Корнилова занимать Петроград, то когда его начальник, генерал Крымов 43, покончил с собою самоубийством, а солдаты громко стали требовать суда над командным составом, едва не превратившим их в пушечное мясо гражданской войны, -- то Керенский резко оборвал речь их представителя, принял командный состав под свою защиту и обласкал его...

Такой оборот дела произвел в лагере демократии новое волнение. Явилось впечатление, что Керенский вел против Корнилова чисто личную борьбу и что его собственная программа сводится к "корниловщине без Корнилова". В этом убеждении укреплял и способ, которым Керенский думал ликвидировать правительственный кризис, возникший во время мятежа главнокомандующего. В рядах демократии было твердое настроение, что в правительстве не может быть места элементам, причастным к заговору Корнилова или ставившим ставку на его победу. Между тем Керенский именно в примирении с этими элементами, в привлечении их в состав правительства видел conditio sine qua non44 прочности власти, и терпеливо вел об этом переговоры, комбинировал, тасовал и перетасовывал портфели. При этом особенно было заметно, во-первых, его стремление не иметь в составе кабинета крупных самостоятельных фигур, способных отстаивать собственную линию поведения или стать ему конкурентами в смысле популярности. Во-вторых, Керенский явно стремился изменить самую форму власти путем выделения из Временного правительства трехчленной Директории 45, с превращением остальных министров в "деловой кабинет", от решения важнейших государственных дел отстраненный.

При таком положении на общественное мнение производили огромное впечатление многочисленные свидетельские показания по корниловскому делу, продолжавшие неуклонно попадать на страницы печати, сочувствовавшей мятежному генералу. Из всех этих показаний следовало с полной очевидностью, во-первых, что такая "негласная" Директория в составе правительства уже была, и состояла из Керенского, министра иностранных дел Терещенко46 и министра путей сообщения Некрасова47 ; во-вторых, что Керенский уже до мятежа обдумывал легализацию этого положения, создание "малого кабинета" и перенесение его из столицы в ставку главнокомандующего, с введением и этого последнего в состав "малого кабинета"; что именно на почве трений о составе малого кабинета и о способе его образования и возник конфликт Керенского и Корнилова, которых тщетно пытался соединить запутавшийся в этой игре Савинков.