Коллектив авторов - «Пломбированный вагон» подборка воспоминаний

— Еп voiture! — кричит кондуктор.

Мы в последний раз крепко жмем руки провожающим, обнимаем их и занимаем свои места.

Кто‑то передает нам в окно красный шелковый

Поезд трогается. Красный платок развевается, как знамя.

— Ура! — кричат вслед нам — Ура! Да здравствует революция!..

Публика на перроне смотрит на нас. Поезд идет, провожающие бегут за ним, машут руками, прощаются.

Поезд ускоряет ход, и улицы Женевы, с ее высокими домами, телефонные и телеграфные столбы уже мелькают за окном. Женевское озеро далеко — оно отсюда похоже на чернильное пятно, расплывшееся на бумаге. За озером виднеются деревья Английского сада и гордо высящийся на фоне голубого неба седой Монблан.

— Садись. Не надоело тебе все время глядеть в окно? — говорит мне Миха Цхакая. — — Сегодня мы увидимся с Ильичем! Сколько уже времени я его не видел.

Я сажусь.

— Какие- условия выезда? —- спрашиваю я.

— Вот приедем в Берн и узнаем, — отвечает Миха, — жаль, что нас едет так мало, всего пятеро. Остальные‑то не решились. А еще революционеры. Стыдно им, стыдно. Они здорово пожалеют об этом!.. Но будет уже поздно! Я убежден, что все кончится благополучно!

— И может статься, что через какую‑нибудь недельку мы будем в Тифлисе! — говорю я радостно.

— Обязательно будем! Только прежде остановимся в Петрограде.

— Да, но я, пожалуй, не останусь там и прямо поеду в Тифлис.

— В Петрограде мы увидимся со многими старыми друзьями и товарищами.

Было около десяти часов ночи, когда поезд подошел к бернскому вокзалу. Здесь нас встретили местные товарищи и пригласили в гостиницу. Мы должны были выехать из Берна на другой день— 27 марта.

Ленина в ту ночь не видели — он был на совещании с местными партийными товарищами.

Я с Миха Цхакая заняли номер. Когда мы собирались лечь спать, служащий гостиницы принес книгу, в которую мы должны были внести наши фамилии, имена, указать профессию. Я начал писать.

Привыкший к конспирации по старой партийной работе, Миха удивился:

— Что ты делаешь? Ты пишешь свою настоящую фамилию?

— А как же? Мы ведь теперь свободные граждане!

— Ах, да! Пиши — журналист такой‑то. Только не пиши, что едем в Россию. Не нужно.

Я согласился. Книга заполнена. Служащий гостиницы уходит.

— Вообще нет никакой нужды, чтобы все знали, куда мы едем и зачем, — говорит Миха, ложась спать.

Но сон не идет. Мы нервничаем, курим без конца.

Утром нам сообщили, что на вокзале нужно быть в двенадцать часов.

До отъезда на вокзал осматриваем город. Удивительно, что ни один город Швейцарии не похож на другой; у каждого из них свой особый отпечаток, свое лицо. Например, в Берне и дома, и жители как‑то одинаково серы. Совсем не похожи на веселых, пестро разодетых женевцев и Женеву.

Ровно в двенадцать Миха Цхакая и я были на вокзале. В одном из углов высокого, крытого стеклом зала заметили наших товарищей.

Я ищу глазами Ленина. Его нигде нет. Спрашиваю о нем Цхакая.

— А вот Надежда Константиновна Крупская, — отвечает он. — Она, наверное, скажет, где Ильич.

Выяснилось, что Ленин еще не приехал. В ожидании его бернские товарищи занялись организацией нашей отправки, бегали за билетами, сдавали багаж.

— Вы знаете, товарищ Миха, Ильич получил сегодня утром телеграмму из Женевы за подписью пяти товарищей. Они тоже решили ехать с нами и просят подождать их два дня, — сказала Н. К. Крупская, обращаясь к Миха Цхакая.

— Ах, вот какі А что на это сказал Ильич?

— Теперь, говорит, многие образумятся и захотят поехать, но ждать уже невозможно!

— Значит, мы их не ждем?

— Конечно, нет! Да вот и Ильич!

Весь раскрасневшийся, усталый, Ленин быстрыми шагами приближался к нашей группе.

— Как дела? Билеты взяты? — спрашивает он быстро. Заметив Миха и меня, он подошел к нам.

— Товарищ Миха, вы здесь? А где остальные товарищи?

Он крепко жмет нам руки.

Я смотрел на Ленина н удивлялся его быстрым движениям. Обыкновенно спокойный, он теперь совсем преобразился. То он обращался к Надежде Константиновне Крупской с вопросами, то поручал кому‑нибудь узнать, скоро ли отойдет поезд, то подходил к Миха и расспрашивал его о том или другом оставшемся в Женеве товарище. Он нервничал и поминутно вытирал платком вспотевший лоб.

— Испугались многие, товарищ Ильич, испугались! — отвечал Миха.

— Теперь вот просят подождать, но я не могу, — говорит Ленин и берется за свою дорожнѵю корзину.

— Ну‑ка, зайдемте в вагон. Чего мы ждем? Ведь поезд подошел.