Татьяна Таирова-Яковлева - Мазепа

К сожалению, в этой своей политике Мазепа мог опираться только на просвещенное украинское духовенство и узкую группу интеллектуалов, для которых высокие материи не были пустым звуком. Таковых в Украине было немного. Не приходится удивляться тому, что, по выражению Орлика, гетман никому не верил и очень сложно было заслужить его доверие.

Как уже отмечалось выше, у Мазепы не было детей, его жена тихо проживала в своих имениях. Ее имя не упоминалось в источниках вплоть до ее смерти в 1702 году. Все свое внимание, нерастраченные отцовские чувства Иван Степанович отдал воспитанию племянников, сыновей своей сестры — Ивана Обидовского и Андрея Войнаровского. Будучи уже гетманом, Мазепа направил тринадцатилетнего Обидовского на обучение в Киево-Могилянскую академию, где тот проучился четыре года (1689–1693). В 1691 году Иван был послан дядей в Москву, к «царям», в составе делегации от Академии; он получил от Петра большие пожалования в Рыльском уезде. Вскоре Мазепа выхлопотал для него звание стольника, а потом и украинские имения опального Михаила Гадяцкого. В 1695 году, в девятнадцать лет, Обидовский стал полковником крупнейшего Нежинского полка. Участвовал в Азовских походах, отличался большими способностями и рассматривался как самый вероятный наследник Мазепы.

Андрей Войнаровский тоже учился в Киево-Могилянке. Видимо, гетман не считал его способным к военной карьере, а потому направил продолжать образование в Дрездене для будущей политической карьеры.

Особым человеком в окружении Мазепы был Филипп Орлик. Он происходил из чешского рода, хотя мать его была православной. Учился в Виленском иезуитском коллегиуме, а затем в Киево-Могилянке. Именно там его таланты заметил Стефан Яворский, тогда профессор академии. Кроме украинского, русского и церковнославянского, он свободно владел польским, болгарским, арабским, латинским, немецким, шведским и турецким языками. После получения образования Орлик работал писарем в киевской митрополии. Его имя и таланты были хорошо известны. Славился он своими способностями в написании писем, манифестов, панегириков. Писал также стихи. Именно ему в 1698 году был заказан панегирик в честь свадьбы Обидовского: « Hippomenes Sarmacki ». Мазепа стал главным покровителем Орлика, непосредственно участвовал в его карьере.

Среди полковников, близких Мазепе, были Даниил Апостол (Миргородский) и Дмитрий Горленко (Прилуцкий), украинские высокообразованные шляхтичи, разбиравшиеся в юриспруденции и военной стратегии [373] Сын Д. Горленко был женат на дочери Д. Апостола. . Но это была немногочисленная элита, для которых высокие материи, понятия «Гетманщина», «отечество», «свобода» не были пустыми словами, прикрывавшими личные амбиции.

Им противостояла значительно более многочисленная оппозиция. Особенно остро опасность чувствовали городовые казаки. Им было что терять. Со времен возникновения казачества именно они играли роль политической элиты Украины, принимая самое активное участие в жизни страны, в выборах старшины и прочем. Политика Мазепы, создававшего новую гвардию из охотницких войск, была для них весьма опасна. Неудивительно, что именно в их среде возникает очередной заговор и готовится донос на гетмана.

Доносчиком стал некий стародубец Суслов, который заявил русскому резиденту в Польше дьяку Никитину, что поляки собираются вернуть себе Украину и с этой целью якобы ведут активную переписку с Мазепой. Обвинения, которые выдвигались против гетмана, недвусмысленно демонстрировали, из каких кругов они исходили. Суслов заявлял, что Мазепа окружил себя «поляками» («все начальные люди»), что у Обидовского нет ни одного слуги казака, что у «казаков жалоба великая», что все их прежние вольности отняли, а земли все разобрали, что в милости только компанейские полки, в которых нет ни одного «природного казака», все поляки. Обвинял Суслов и архимандрита Киевского Кирилловского монастыря Иннокентия Монастырского в сношениях с Иосифом Шумлянским, что, учитывая недавние события, выглядело совсем фантастичным. Суслов заявлял, что имеет и некую «иную» информацию, которую скажет только лично царю.

Его действительно направили в Москву, где выяснилось, что о недовольстве казаков он слышал от людей Палея, бежавших из Переяславского полка. Копию речей Суслова направили Мазепе, при этом Петр велел написать, что слухам не верит и в гетмане не сомневается. Вслед за этим в Батурин направили и самого доносчика с позволением его пытать.