Николас Хеншелл - Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

1 Le Brun (éd.). 1967. Politique tirée des propres paroles de l'Ecriture Sainte. Droz.

P. 92-97.

2 Kamen H. 1983. Spain 1469-1714. Longman. P. 148.

3Bluche. 1990. P. 130.

монархи усложняли ситуацию тем, что передавали парламенту те дела, которые английские короли сочли бы политическими: например, составление завещания или объявление войны. Они принимали решение и ожидали, что парламент одобрит его без возражений.

Предложенная Монтескье теория разделения властей создала в этой области еще большую историографическую путаницу. Монтескье утверждал, что в хорошо организованной монархии исполнительная и законодательная власти отделены друг от друга и таким образом гарантируют свободы подданных. Этого не было ни в Англии, ни во Франции. В обеих странах исполнительная власть принадлежала монарху и он же творил законы с согласия законодательного органа — парламента.

Король претендовал и на право контролировать религиозную принадлежность своих подданных. В Англии оно оспаривалась парламентом, а во Франции, Испании и Австрии — папой. Кроме того, большинство списков, в которых перечислялись прерогативы, включали в себя довольно нечетко определенные чрезвычайные полномочия, предоставлявшиеся монарху в кризисных ситуациях. Этот аргумент — raison d'état — позволял ему попирать права подданных, которые в обычной ситуации были неприкосновенны. Ришелье и Оливарес прославились использованием таких приемов, и на этом основании некоторые историки предположили, что они сделали государство «абсолютистским». И все же у нас нет оснований считать эти чрезвычайные мероприятия установленными нормами управления. Они оставались исключениями из правил, и, следовательно, французская монархия сохраняла свой правовой статус. 1В то же время в Англии, где обычные прерогативные права применялись в чрезвычайных ситуациях, она представляла собой противоположную модель. Некоторые исследователи полагают, что после 1688 года королевские прерогативы здесь использовалась очень редко. 2Действительно, если забыть о том, что монарх, как правило, обладал рядом прерогатив, тогда Англию и в самом деле можно представить как особый случай.

Королевские прерогативы делали двор монарха центром политической жизни, поскольку благодаря своей абсолютной власти король оказывался в фокусе внимания. Это, в свою очередь, давало ему возможность исполь'зо-

1 Sherman J. H. 1968. The Parlement of Paris. Eyre and Spottiswoode. P. 252.

2 Miller J. 1987. Bourbon amd Stuart. George Philip. P. 34; Wilson C. 1988. King

William — a 1988 Assessment // Butler M., Price B. And Bland S. (eds.) William and

Mary. William and Mary Trecentenary Trust. P. 23.

вать двор как инструмент для осуществления своих прерогативных решений и для объединения разнородных территорий своей страны. Главнейшей прерогативой монарха было назначение должностных лиц и патронат, под которым подразумевалось распределение титулов и достоинств, патентов и королевских хартий. Расположение короля было честью, его немилость — смертью обычно в фигуральном, но иногда и в буквальном смысле слова. Мало кто полагался на действия парламента или Генеральных штатов, хотя лоббирование там своих интересов стало в этот период искусной тактикой, особенно в Англии. Центром притяжения как в Англии, так и на континенте был монарх. Вопросы о покровительстве решались им одним, и все придворные мечтали повлиять на его выбор: в этом случае они обретали влияние и возможность оказать милости своим клиентам. Прошения о милостях могли дойти до правителя только через тех, кто имел к нему доступ. Следовательно, доступ к королевской особе был решающим фактором, а королевский двор открывал к нему путь. Это верно как для монархий с сильными сословными представительствами, таких как Англия, так и со слабыми, таких как Франция. Поскольку в монархическом государстве исполнительные полномочия были сосредоточены в руках одного человека, центр власти был там, где находился король. Те, кто присутствовал при отправлении его естественных нужд и социальных обязанностей, имели выгодный шанс снискать его милость и изложить свои политические предложения. При монархах–атлетах, каким был Генрих VIII, большинство политических решений формулировалось в мужской комнате для переодевания. В этом были свои преимущества. Так как главным для монарха было решить, кому он мог доверять, самым разумным представлялся выбор политических доверенных из числа близких друзей.