Ричард Бёртон - Книга мечей

Сам я свидетелем таких обезьяньих бомбардировок не был. Но когда мой полк стоял в Бароде, Гуджарат, я видел, вместе с моими собратьями по офицерскому званию, как оружие применял слон. Это умное животное, именуемое туземцами Хатхи («рукастый» [12] Лукреций называет слона «anguimanus» (змеерукий). Как хорошо известно, между индийским и африканским слоном есть межвидовые различия. Последний — ниже, крепче и компактнее сложен, чем первый, бивни его крупнее и тяжелее, уши — значительно длиннее; различаются эти слоны и формой костей лба. ), приковали к одному месту во время опасного жаркого сезона, и он в раздражении ходил туда-сюда.

Наверное, его обидело внезапное появление белых лиц, потому что он схватил хоботом тяжелый чурбан и запустил в нас с такой силой, что не оставалось сомнения в злобности его намерений.

По сведениям капитана Холла, который, однако, лишь повторяет услышанное от эскимосов [13] Это слово происходит от оджибуэйского «аскимег» или от абинакского «эскиманцик», что означает «поедатели сырого мяса». Раньше под этим словом подразумевали народы крайнего севера Америки и прилегающего побережья Азии. Более современный термин «иннуиты» в дословном переводе означает не более чем «народ» или «люди», подобно «хои-хои» («люди из людей»), как называют себя готтентоты, или «банту» («народ») — слово, которым, скорее по ошибке, обозначают многочисленную семью южноафриканских народов. Более того, термин «иннуиты» ни в коей мере не универсален. Эскимосы — весьма благодарный объект для изучения; в частности, среди их типично первобытных свойств — нехватка уважения к мертвым и слабая привязанность к одному месту. — единственных живых представителей палеолита в Европе, — о белых медведях часто рассказывают, что если они находят спящего у подножия скалы моржа, то сталкивают на него своими рукоподобными передними лапами камни и булыжники. Целится зверюга при этом в голову и в итоге вышибает своей ошеломленной добыче мозги. Может быть, конечно, эти случаи и принадлежат к тому же разряду, что и свидетельства о том, как страус бросает камни, приводимые многими натуралистами, в том числе и Плинием, в то время как на самом деле булыжники просто вылетают из-под ног птицы, когда та улепетывает от врага. То же самое касается и легенд о том, что дикобразы мечут иглы [14] Рассказ о том, как дикобраз обстрелял иглами собак, многие из которых были тяжело ранены, описан у Марко Поло. Полковник Юл приводит свидетельства Плиния, эллинов и китайцев. На самом же деле животное сбрасывает на бегу пустые иглы, а если не может убежать — пытается, как еж, свернуться и спрятать голову. Цыгане хорошо знают, что мясо их очень вкусно, как самая изысканная свинина, разве что немного суховато, если не добавлять жира. , отчего многие получали тяжелые травмы, а иногда и умирали. С другой стороны, эму, например, лягается, как дикий осел, и от его пинка человек может перелететь через шканцы.

Но хотя человек первым делом, только появившись на свет, вооружился, нам не следует вслед за циниками и гуманистами полагать, что с самого его недавнего появления на арене Творения, или, скорее, на подмостках жизни, начался постоянный процесс разрушения. Огромные млекопитающие третичного периода, предшествовавшие человеку, — гоплотерий, дейнотерий и другие «терии» — задолго до него превратили Землю в арену постоянного кровопролития, и скромный вклад человека мог разве что сделать эту жуткую картину еще чуть-чуть ужаснее. И даже в наши дни хищные рыбы, не имеющие совершенно никакого представления о бесчеловечном обращении людей друг с другом, демонстрируют не меньше свирепости, чем самые дикие и необузданные представители рода человеческого.

Первобытный человек — животное, возникшее после третичного периода, — самими условиями своего существования и среды был обречен на жизнь воина: он должен был постоянно нападать, чтобы добыть пищу и защищаться, чтобы сохранить жизнь. Улисс патетически заявляет:

То же ощущение встречается и в «Илиаде», а пессимист Плиний пишет: «Человек есть единственное животное, которое может плакать».

Путь восхождения этих несчастных, не имевших ни «ума», ни «души», представлял собою непрерывную военную кампанию против голодных зверей и таких же «родственников»-дикарей. Мир всегда был для них не более чем краткой передышкой. «Золотой век» поэтов — лишь сказка. Существование наших далеких предков представляло собой в полном смысле слова битву за жизнь. Развитие искусств и технологии направлял тогда, как и сейчас, Его Величество Желудок, а война была естественным состоянием человечества, от которого по большей части и зависел прогресс, продвижение от низшей к высшей стадии развития. Как современные дети, беспомощные и не умеющие говорить, Первобытные люди, как и все животные того периода, обладали только инстинктами, необходимыми для самосохранения в благоприятных условиях. Мысль, которую не развивают, творит немногое; мозг не порождает идей: он лишь комбинирует их и развивает все новое способом дедукции. То же самое происходит и в языке — ономатопея, имитация звуков природы, изначальная речь человечества, все еще продолжает существовать; а к ней уже мы добавляем наши более живописные и оживленные выражения. Но, несмотря на всю слабость человека, лучший учитель — необходимость — все время заставлял дикаря и варвара делать из опасного безопасное, создавать комфорт из его противоположности.