Георгий Михайлов - Нравственный образ истории

Очистить Русь, разрубить «польский узел» Господь предназначил ему, князю Пожарскому, вместе с благочестным Козьмою Мининым, поставив их во главе ополчения не запятнавших себя изменою нижегородцев.

Раненый в боях споляками на Пасху 1611 года, князь Дмитрий Пожарский лечился в своей вотчине, в сельце Мугреево Суздальского уезда. Было ему около 35 лет от роду. За пламенную веру в Бога и прямоту характера его невзлюбил ещё Борис Годунов. Во время «смуты» Дмитрий Михайлович показал себя беззаветно преданным Царю и Отечеству. Судя по его подписям на документах, он не шибко был грамотен, по в простоте души своей русской он смолоду берёг честь княжеского рода Пожарских.

От нижегородцев к нему пришли: архимандрит Печерский Феодосий, дворянин Ждан Болотин, «да из всех чинов лучшие люди». Стать воеводою князь Дмитрий согласился, но тотчас же заявил, что войсковой казною он заведовать не будет. Воры (Трубецкой, Заруцкий), наоборот, стремились именно к владению казной, жаждали личной наживы, потому и служили то одному самозванцу, то другому. Могли бы и польскому королю присягнуть. От того их действия под Москвою в лучшем случае не приносили пользы, а по большей части оборачивались злом. Пожарский знал об этом, и с самого начала командования Нижегородским ополчением постановил: «с казаками дел не имети», за исключением крайней необходимости. Казной же заведовать он поручил Минину, которому доверял народ, и с той поры их войско стало зваться ратью Минина и Пожарского.

В Нижний Новгород князь Дмитрий Михайлович приехал в конце октября; он был принят горожанами с большой честью и тут же начал составлять временное правительство России, чтобзаменить им думу бояр-изменников, служивших ляхам, засевшим в Москве. Ополченцев на время военной кампании он обеспечил жалованием от 30 до 50 рублей в год (по тем временам деньги немалые). Затем он стал сноситься с Поморскими, Заволжскими, Понизовскими городами, обсуждая в письмах, кроме дел военных, вопросы о выборах людей для «Земского Совету», чтобы потом избрать Московского Царя. При этом он всех предостерегал от сближения с казацкими атаманами: «Однолично быть вам с нами в одном совете и ратным людем на Польских и Литовских людей итти вместе, чтобы казаки попрежнему Низовой рати, своим воровством, грабежи и иными воровскими заводы и Маринкиным сыном не разгонили». И все, кому дороги были Святая Вера, Отечество, Земский порядок, откликались на призыв Пожарского. «Первое приидоша Коломничи, потом Резанцы, потом же из Украинных городов многия люди». Из понизовских городов первою откликнулась Казань, и образ Казанской Божией Матери стал чудотворным знаменем освободителей Москвы, так же, как Донская икона для участников Куликовской битвы.

«Понизовскими» назывались те города, что располагались по течению Волги вниз от Нижнего Новгорода, а те, что были вверх от Костромы, звались «Заволжскими». Так вот, в Заволжских землях, в Ярославле прежде всего, активно действовали эмиссары «Семибоярщины». Они тоже призывали не сноситься с казаками, но при этом агитировали за присягу королевичу Владиславу. Казаки же, стремясь унять посланцев боярских и одновременно не пустить в Заволжье людей Пожарского, послали туда атамана Просовецкого. Узнав о том, князь Дмитрий Михайлович переменил первоначальный план похода. Прежде чем двинуть рати через Суздаль на Москву, он направил передовой отряд своего родича, Лопаты-Пожарского, к Ярославлю, и тот занял город до подхода Просовецкого в марте 1612 года. Лёд на реках ещё стоял, зимние дороги не размокли. По правому берегу Волги Пожарский занял Балахну, Юрьевец, Кинешму и Кострому. Из Костромы он послал отряд в Суздаль, чтобы казаки «Просовецкие Суздалю никакие пакости не зделали». Первого апреля он был уже в Ярославле, где остановился надолго. «Надо было, - пишет А.Д.Нечволодов, - окончательно образовать свою рать, определить отношения с казаками и, наконец, создать прочную правительственную власть над всем Государством».

Троицкий игумен Дионисий уведомил Пожарского и Минина о «новом воровстве» казаков под Москвою. В их полках Заруцкий с Трубецким учинили «крестное целование» Псковскому вору Сидорке - Лжедмитрию Третьему или десятому в легионе самозванцев. И вместе с тем, Дионисий, скорбя, сообщил о кончине Священномученика патриарха Гермогена, «твердого адаманта и непоколебимого столпа» Православной веры. Летописец говорит, что поляки и бояре, узнав о Нижегородском ополчении, всполошились и стали требовать от патриарха грамоты к Пожарскому, чтоб он своей духовной властью запретил князю собирать войско под страхом святительского проклятия. Но исповедник Гермоген им в ответ изрёк: «Да будет те благословени, которые идут на очищение Московского государства; а вы окаянные Московские изменники, будете прокляты». И за это враги «начаша морити его гладом и умориша его гладною смертию, и предаст свою праведную душу в руце Божии в лето 7120 (1612) году, месяца февраля в 17 день [ровно через год после пожара на Страстной] , и погребен бысть на Москве в монастыре Чуда Архистратига Михаила». По одному из польских источников, Священномученик Гермоген был удушен злодеями.