Алексей Дживилегов - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том III

Утром Барклай полон решимости дать здесь генеральное сражение. «После отступления армии от Смоленска, нынешнее положение дел таково, — пишет Барклай графу Ростопчину, — чтобы судьба наша была решена генеральным сражением. Мы в необходимости возлагать надежду на генеральное сражение. Все причины, воспретившие давать оное, ныне уничтожаются. Мы принуждены взять сию решительную меру. Отечество может избавиться от опасности общим сражением, к которому мы с князем Багратионом избрали позицию у д. Усвятья».

Далее Барклай просит спешить приготовлением «Московской силы» и сообщает, что указал гр. Милорадовичу сосредоточить свои формирования у Вязьмы.

Однако к полудню эта решимость как бы несколько оставляет Барклая и, вероятно уже позже (но в тот же день), он доносит государю: «чтобы предупредить случайности какого-либо слишком поспешного предприятия, я буду вместе с кн. Багратионом стараться избегать генерального сражения. Однако же мы в таком положении, что сомневаюсь в этом успехе». Следовательно, уже большим успехом считает Барклай достижение возможности избежать боя.

На позиции на р. Уже (у д. Усвятье). По вопросу этой позиции и решимости Барклая принять здесь бой, встречаются некоторые несогласования в показаниях первоисточников, начиная со свидетельств самого Барклая, столь различных в письмах его государю и графу Ростопчину. Получается впечатление, что, пока французы далеко, Барклай полон решимости драться, а с приближением минуты встречи, мужественным в бою Барклаем, под тяготением громадной ответственности, овладевает нерешимость или же берет верх расчет.

После оставления Смоленска идея прекратить отступление и заградить дальнейшее движение Наполеона стала общей во всей армии и, естественно, тому должна была послужить первая встретившаяся позиция, каковой и была таковая на р. Уже. Но дело было не в позиции, а в сомнении своевременности дать бой, в отсутствии единства командования, в постоянных разногласиях между главнокомандующими армиями, а, быть может, и в известной нерешительности Барклая, если только не объяснить это тем, что в решительную минуту расчет брал у него верх над всеми остальными, в области чувств, побуждениями.

С утра оба главнокомандующих со штабами и корпусными командирами, в присутствии великого князя Константина Павловича, выехали на осмотр позиции. Между тем Барклаем, столь было твердо решившимся дать на ней сражение, уже начинает овладевать нерешительность принять его здесь. Он начинает находить недостатки позиции, а князь Багратион вовсе ее бракует. Толь начал возражать князю со свойственной ему самоуверенностью и заносчивостью и довольно резко, если не грубо, что взорвало горячего и раздражительного князя Багратиона и привело к прискорбному инциденту между ними.

Скромный, простой и лишенный в своем положении должного авторитета, Барклай сначала не остановил, а потом не поддержал своего оскорбленного генерал-квартирмейстера; порицание же позиции скорее устраивало Барклая, давая ему лишний предлог к продолжению отступления.

Вечером цесаревич великий князь Константин Павлович выехал в Петербург, получив письма к государю от Барклая и от Ермолова. В этом последнем письме, представляющим документ высокой ценности, Ермолов, справедливо порицая бесцельные операции Барклая к Поречью и Рудне, отдает краткий отчет о военных событиях с 4 по 7 августа и повергает на усмотрение государя вредное влияние на войска непрерывного отступления, тяжесть и бесцельность маршей, вызывающих ропот в войсках и неудовольствие на главнокомандующего, и докладывает о неизбежной необходимости в ближайшем будущем принятия генерального сражения. Далее, дальновидный и проницательный Ермолов, в виду возможности в будущем занятия французами Москвы, как последствия занятия ими Смоленска, приводит свое высокозамечательное личное мнение о значении занятия первопрестольной столицы нашей: «не все Москва в себе заключает, и с падением столицы не разрушаются все государства способы» и заканчивает словами: «дарованиям главнокомандующего здешней армии мало есть удивляющихся, еще менее имеющих к нему доверенность, — войска же и совсем ее не имеют».

Смелый голос Ермолова, в числе многих других голосов России, подготовляет почву к назначению единого, общего, популярного в России и в армии главнокомандующего.

Движения и действия арьергарда. С рассветом начинается бой за переправу Днепра у д. Соловьево и вблизи. Французы к утру усиливаются, на переправах и, под прикрытием стрелков и значительной артиллерии, начинают строить мосты. Казачьи посты переходят Днепр. Платов удерживает переправу огнем артиллерии, французы усиливают артиллерию. Платов остается у переправы с одними казачьими полками, а всю регулярную кавалерию с пехотой барон Розен отводит к Михайловке, где и занимает довольно сильную позицию.