Array Array - Чешские Легионы в Сибири (Чешское предательство)

Что же добавить к этому после всего рассказанного на страницах настоящей книги?! Если бы это писал простой человек, то его ещё можно извинить наивностью, глупостью, или незнанием, или тем, что его введи в заблуждение. Но это ведь министр Чехословакии и один из главных руководителей всего чешского дела. Такой человек может допустит всю эту ложь только заведомо и умышленно. И изучение его книги показывает, почему он это сделал. Со страниц её так и выступает, так и бьет тот цинизм, с каким Бенеш не только рассказывает, но похваляется своей не всегда чистой ролью во время мировой: войны в передних министров Антанты. Он сам и его клика всё время тогда дрожали и боялись, что союзники заключат мир с центральными державами, а особенно с Австро-Венгрией. Последнее обстоятельство,—пишет Бенеш [47]— заставило его действовать ещё быстрее и стремительнее, чтобы создать возможно большее число faits accomplis и тем путём связать союзников всё новыми и возможно решительными актами.

И он делает неожиданное признание, что при этом их сибирская армия, и. е. те самые легионеры, которые предали на расстрел адмирала Колчака, ограбили Россию и погубили её национальное, государственное предприятие, — эта армия облегчила и сделала возможной для них борьбу и успех на парижской конференции, на которой он, Бенеш, достиг гораздо большего, чем осмеливался надеяться в начале войны. [48]

По свидетельству объективного учёного, [49]чехи работали на мирной парижской конференции с самыми сомнительными средствами и тёмными приёмами, доходящими до обмана конференции включительно, напр., относительно смешанных немецко-чешских областей или обещаниями устроит новое государство, на подобие Швейцарии, с действительным обеспечением прав всех входящих народностей. Далее, чехи подавали документы с подтасовкой и даже подделкой исторических фактов, надеясь через то получить свою часть в дележе контрибуции.

Как после всего этого должны звучать слова Бенеша о том, «что старая истерия была для них (чехов), всегда хорошим учителем, — ещё лучшим учителем должна быть новая история, в которой ещё и сегодня действительны живущие в ней интересы, стремления, цели и идеи».

«В конце концов», — восклицает Бекеш, [50]— и дипломат нового пошиба, — «оказывается, что путь правды, честности и прямоты — есть путь национальных интересов. Ложью и насилием до сих пор не могла обеспечить себя от ударов судьбы ни одна нация, ни большая, ни малая.»

Да, без сомнения, так и будет! И та ложь. то грязное предательство, интриги и та кровь, на которых взошла чешская самостоятельность, уже влекут неудержимо справедливое решение. Чем скорее придёт оно, — «тем лучше для всего человечества.

Книга Масарыка написана ещё более фальшиво и двулично. Масарык не только хочет обелить себя и своих чехов, но задается намерением показать, что он всегда всё предвидел вперёд, чуть ли не один на всей земле; что поэтому-то он и допускал то или иное действие, которое в сущности, было или обманом, или предательством.

Уже Бекеш, который, являлся во всей интриге и в заговоре подручным Масарыка и теперь хвалит последнего, как апостола своей нации, как «великого», — вводит эту ноту якобы прозорливости старого чеха; он говорит, что Масарык с самого начала поставил себя против русской анти-большевицкой акции, вследствие чего и чехи-легионеры всегда были против русских и уже в июне 1918 года взяли путь на Францию. [51]

Масарык в своей книге подробнейшим образом описывает себя самого, своих личных друзей, своё окружение, а затем уже общий ход мировой войны. Но в центре всегда стоит Масарык. Все совершается вокруг него. Старый чех видимо страдает манией величия. Некоторые места его книги годятся для юмористического журнала. Так, он пишет: [52]

«Как курьёз, упомяну, что царь прислал мне через Стефаника (летом 1916 года) очень дружеский поклон и просьбы продолжать мою политику и дальше». После первой, февральской революции, Масарык некоторое время выжидал для верности, — как это обычно делает всякий чересчур хитрый и в то же время трусливый человек; когда же он «был достаточно информирован, то послал 18 марта телеграмму Милюкову и Родзянко, в которой выражал своё удовлетворение переворотом». [53]

Вскоре затем он и сам поспешил в водоворот русской революции, чтобы принят участие, приложить и свою руку к развалу страны. Здесь Масарык роняет такую фразу: «во время царского правительства я не спешил в Россию, — так как я знал предубеждение реакционных элементов против меня и союзников». [54]