Николай Никитин - Северная Аврора

- Ну?

- К ним благожелателен Троцкий...

- Он благожелателен и к нам! Но, к сожалению, у него нет престижа.

- Эсеры и главарь их Чайковский куплены американцами. Это я знаю точно. Американцы готовят Чайковского для Архангельска. Старик называет себя социалистом... Всем этим занимается американский посол Френсис.

- В чем дело, наконец? - крикнул Черчилль.

- А что же мы? - Мэрфи развел руками. - Будем таскать для них каштаны из огня? А они будут стоять за нашей спиной и наживать капиталы!.. Мы становимся кондотьерами Америки. Америка - гегемон?

- Да, - сказал Черчилль, цинично улыбаясь. - Другой позиции нет и не может быть. Американцы мечтают о полном захвате России... Я это знаю. Они мечтают путешествовать из Вашингтона в Петроград без пересадки... Но на этом деле заработаем и мы! Довольно вопросов, Мэрфи! Вы не политик. Садитесь и пишите.

Закурив сигару и рассыпая пепел по ковру, Черчилль стал диктовать распоряжения к занятию Архангельска. Мэрфи записывал. Министр требовал от генерала Пуля полного сохранения тайны. Все скоро должно произойти, но ни в Мурманске, ни в штабе оккупационных войск до поры до времени никто не должен ничего знать.

Черчилль ткнул толстый окурок в пепельницу. "Да, Карфаген будет разрушен!" - опять подумал он.

Кончив диктовать и простившись с Мэрфи, он покинул кабинет, довольный тем, что за такой короткий срок, даже не докурив сигары, успел решить столько важных, огромных, исторических, по его мнению, вопросов.

Часовые в мохнатых шапках и в лакированных портупеях, стоявшие с обнаженными палашами по обе стороны ворот, украшенных каменными фигурами, отдали ему честь.

Шофер, выскочив из своей кабины, открыл дверцу автомобиля. "Роллс-ройс" плавно выкатил из Уайт-холла. Вспыхнуло электричество под особыми колпаками на фонарях, делающими свет невидимым сверху. В дымном городе, насквозь пропахшем бензином, еще существовало затемнение. Шла мировая война. Германия еще воевала с Англией. Однако немецкие аэропланы уже не бомбили Лондона. И все-таки на Трафалгар-сквере круглые шары фонарей были прикрыты чехлами из зеленой материи.

Черчилль уже подъезжал к Брайтону, а Мэрфи все еще работал в шифровальной. Оттуда радиотелеграммы в экстренном порядке передавались дежурным телеграфистам. Они, вызвав Мурманск, посылали указания Черчилля в эфир, Получив распоряжение Черчилля съездить в Архангельск и "успокоить нервы большевикам", адмирал Николлс решил выполнить это немедленно.

Уже десятого июля его яхта "Сальвадор" остановилась на Архангельском рейде. Николлс, длинный, костлявый человек с постным лицом пастора, испещренным красными прожилками, спустился в катер, на котором встретил его английский консул Юнг. На пристани адмирал и сопровождавшие его лица разместились в двух парных колясках. Вскоре нарядные экипажи подъехали к большому белому дому с колоннами, где раньше было губернское присутствие, а теперь помещался исполнительный комитет.

Прохожие толпились на дощатых тротуарах, с недоумением и неприязнью разглядывая коляски, лошадей, матроса с красными нашивками и значками, застывшего рядом с кучером на козлах первой коляски.

Неподалеку от церкви Михаила-архангела, у причалов, качался на волнах белый катер под английским флагом. Несколько матросов в синих шапках с короткими ленточками вышло на берег. Покуривая трубки, они весело сплевывали и подмигивали жителям, угрюмо смотревшим на них сверху, из-за деревянного парапета.

В двух шагах от матросов сидело на корточках несколько босоногих, вихрастых мальчишек. Матрос с багрово-синими щеками и большим горбатым носом вынул из кармана сигарету и кинул мальчишкам. Один из них потянулся за ней. Но другой - постарше - двинул его по затылку. Тот пугливо оглянулся и спрятался за спины ребят.

- Что дерешься?

- Сам знаешь, - пробормотал голенастый подросток и с нескрываемой ненавистью поглядел на чужеземного матроса.

Сидя в кресле возле письменного стола, адмирал Николлс негромко и уверенно говорил о том, что сведения об английских бесчинствах в Кеми невероятно раздуты. Юнг переводил его слова на русский язык. Он много лет прожил в Архангельске и говорил по-русски чисто, иногда даже окая, как северянин.

Зенькович сидел за столом, а Павлин Виноградов стоял за спиной у адмирала, возле большого окна с полукруглыми фрамугами.

- Если бы слухи, дошедшие до вас, соответствовали действительности, все так же негромко продолжал адмирал, глядя прямо в глаза Зеньковичу, - я первый, открыто и никого не стесняясь, выразил бы свое возмущение. Но ничего этого не было. Даю слово.