Николай Никитин - Северная Аврора

"Этот бой, по словам захваченных нами раненых матросов десанта, вел старший начальник их флотилии Бронников (бывший царский морской офицер). Тактическое руководство большевиков оказалось весьма сильным.

В помощь подбитому "Крикэту" я распорядился послать сильный "Хумблэр", который пошел полным ходом вверх по течению, насколько позволяла глубина. Контратакам нашей пехоты предшествовали четыре артиллерийских налета тяжелых орудий. Но и они не дали желаемых результатов. Пришлось отправить колесные пароходы вниз за новыми, свежими частями. Только 9 июля, после того как прибыло подкрепление, наше преимущество стало сказываться. К вечеру мне удалось приостановить натиск противника.

На минах, которые он успел заложить, подорвались и погибли два наших тральщика - "Суорд-Данк" и "Фанданго". Много жертв в пехоте и на флоте. Положение серьезное".

Айронсайд смял доклад и с раздражением бросил его в корзину.

В газетных сводках говорилось, что "на Двине все спокойно". Однако после того, как в Архангельск прибыли первые раненые, слухи о восстании и битве на реке распространились по городу.

Не прошло и полутора недель, как в 5-м северном полку, стоявшем на Онежском фронте, также началось восстание. Полк, руководимый коммунистами, арестовал офицеров, перешел на сторону Красной Армии и вместе с нею занял город Онегу.

Новая катастрофа произвела на интервентов ошеломляющее впечатление.

Генералы Миллер и Марушевский были немедленно вызваны к уже возвратившемуся с Двины Айронсайду. Оба они были поражены видом командующего. От надменного и напыщенного фанфарона ничего не осталось. Из него словно выкачали воздух.

Айронсайд говорил с Миллером и Марушевским сухо, не вдаваясь в подробности.

Он отпустил их, не дав им вымолвить ни одного слова.

Генералы ехали в пролетке по набережной.

- Да... - прошамкал Марушевский. - Не начало ли это конца?

Миллер показал ему глазами на кучера, и Марушевский замолчал. После этого свидания в стане белогвардейцев поползли панические слухи.

У "Михаила-архангела" вовсю звонили колокола. С Троицкого проспекта доносилось погромыхиванье трамвая. Безоблачное небо предвещало хорошую погоду. Сады при домиках на набережной стояли, озаренные ярким светом утреннего солнца.

Но жителям словно не было никакого дела ни до безоблачного неба, ни до зелени садов, ни до яркого утреннего солнца. Набережная, на которой раньше толпилось столько народа, пустовала. На Двине не видно было ни лодок, ни яхт. Лишь кое-где покачивались на воде жалкие суденышки рыболовов.

На одном из таких суденышек отправились на рыбалку Чесноков, Потылихин и Греков. Они провели на реке весь вечер и всю ночь.

Рыбалка была устроена Максимом Максимовичем с тем, чтобы спокойно, ничего не опасаясь, поговорить друг с другом. За летнее время архангельские подпольщики опять возобновили подпольную работу. На судоремонтном заводе и в порту уже готовились забастовки. Но необходимо было усилить пропаганду среди военных.

Обо всем атом Чесноков и Потылихин говорили у ночного костра. Затем разговор зашел о положении на фронтах. Оно продолжало оставаться Серьезным: На северо-западе стоял Юденич. На юге - Деникин. Дрался еще и Колчак, которого, впрочем, здорово потрепали весной. Но, хотя враг был еще силен, все трое верили, что недалек тот час, когда их родина воспрянет, как свободное, сильное рабоче-крестьянское государство.

Теперь Чесноков и его товарищи возвращались в город. Греков лежал на носу лодки, свернувшись в клубок среди снастей и укрывшись рваным драповым пальто. Чесноков, сидя на корме рядом с Потылихиным, доставал из сетчатого садка трепещущих красноперых окуней и опускал их в ведро с водой.

Когда лодка подошла к отмели, Греков взял кошелку с рыбой, простился с друзьями и, по щиколотку увязая в песке, поднялся наверх. Ему пришлось пройти мимо больницы. За покосившимся забором стояли больные в одном белье, босые, с изможденными, желтыми лицами.

- Голодаем, братцы, - уныло твердили они. - Хоть корочку хлеба. Ради Христа... По возможности помогите.

Греков направился к Немецкому кладбищу. Чтобы избежать наблюдения, пришлось идти окольными путями.

Вскоре Греков увидел низенькую каменную церковь.

За сломанной оградой среди кряжистых берез и тополей виднелись памятники и намогильные кресты. Со стороны кладбища неожиданно вышла группа иностранных офицеров.

Увидев иностранцев, Греков поспешно скрылся на кладбище. Оно было ему знакомо: три месяца назад он хоронил здесь Базыкина. Ему помогали товарищи, тоже рабочие с судоремонтных мастерских. Они взяли из больницы тело Николая Платоновича, сами сколотили гроб, купили место на кладбище и принесли венок с алой лентой.