Валентин Бочкарев - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V

В план нашего очерка входит описание лишь тех волнений крестьян после 1812 года, которые связаны с Отечественной войной. Поэтому я остановлюсь еще на волнении удельных крестьян Липецкого приказа, Смоленской губ., так как оно явилось следствием разорения этого края в 1812 году и вызванных им злоупотреблений удельного начальства.

Я не имею возможности подробно говорить о том, как отразилась война на положении крестьян в Смоленской губ. Приведу только письмо губернского предводителя дворянства Лыкошина 1816 г., хорошо рисующее то разорение, которому подверглись здесь крестьяне.

На вспоможение крестьянам Смоленской губ., по его словам, было отпущено 5.325.000 руб. «Казенным крестьянам даны пайки на 1813, 1814 и 1815 годы, и поля их засеяны все, отпущен на строение лес; дано по сту руб. на постройку; каждому работнику 50 руб. на покупку лошади и отпущены деньги на отдачу рекрут. Помещичьи крестьяне получили пайки на три месяца, и полей их засеяно двенадцатая часть. В мае месяце 1813 г. начали обыватели из рассеяния собираться… на место прежних жилищ своих и некоторое время жили на открытом воздухе, питаясь грибами и хлебом. Первое их дело было убрать мертвые тела людей и павших лошадей и скота [79], сделать новые на больших дорогах мосты и перевозы, строить для хлеба шалаши. Болезни сделались повсеместными, люди умирали человек за человеком, большей частью средних лет, поелику они убирали тела и заразились. Недоставало не только гробов, но и работников рыть ямы для погребения; священники не успевали по долгу христианскому делать каждому погребение. В это время смоленское ополчение возвратилось, а на место его велено было собрать рекрут с каждых пятисот душ по десяти человек [80]. Вслед за тем другой рекрутский набор из 500 душ по 8-ми человек [81]во время, когда болезни свирепствовали, люди умирали, все вещи, принадлежащие к отдаче рекрут, вздорожали, денег не было, да и приобрести их нечем. Сие обстоятельство привело обывателей в совершенное изнурение. К несчастию, падеж скота и лошадей… повторялся несколько раз.

По истечении льготного времени с окончанием 1813 года губерния, как будто не пострадавшая, поставлена во все прежние свои повинности наравне с прочими губерниями, разорения не потерпевшими, а по местному своему положению страдает более…

Первое, по изгнании неприятеля, обыватели должны были устроить большие дороги, мосты и перевозы…, принять на себя в натуре почтовую гоньбу по всей губернии и тем изнурить остатки тех лошадей, которые… от истребления неприятельского и всеобщего падежа уцелели; беспрестанно проводы военных, колодников, воинских команд, требующих подвод, забирали у них последних лошадей и отвлекали крестьян от полевых работ; а сие было в то время, когда в большом семействе едва один человек оставался не болен или только что начал оздоравливать, а прочие все лежали на смертном одре и сим лишались последней для себя помощи. В сем положении должно было помышлять о постройке для зимы убежищ… По неимению достаточного числа лошадей не на чем было возить материалы. Тут настало время платить подати с каждой души по три руб. и на содержание почтовых лошадей по 45 коп. с ревизской души. Бедный крестьянин все, кроме хлеба, служащее к его пропитанию, равно как и одеяние, должен приобресть покупкою, ибо по недостатку скота не имел с чем сварить свои щи, а по неимению овец не имел шубы ни кафтана… и в сем положении находятся и по сие время» (1816 г.).

«Тот, кто знал места сии прежде разорения, — продолжает Лыкошин, — увидит большую разницу: деревня, в которой было прежде дворов 23, теперь имеет только 7 или 8; крестьянин, у которого было по обыкновению две избы, три или четыре клети, скотный двор и гумно, теперь имеет только одну избу, а редкий успел сделать и другую, а вместе с ней плетень…; редкий из них успел построить скотный двор… Во дворе, где было прежде от 5 до 10-ти лошадей и до 12-ти коров, теперь едва 2 лошади и 1 корова, а овец почти нет совершенно… Проезжий, знавший прежде места сии… приметит многие нивы и даже целые поля запустевшими и заросшими кустарником… На лицах жителей заметно уныние» [82]. Хуже всего было положение тех крестьян, жилища которых находились на большой дороге, по которой проходили войска.

В истории волнения удельных крестьян Гжатского у., Смоленской губ., обнаруживается вся лживость местной администрации, все те наглые злоупотребления, которые доводили крестьян до сопротивления властям. Помощь удельным крестьянам Смоленской губернии велено было произвести из удельного капитала. Таких крестьян в этой губернии, разоренных войной, оказалось 42.384 души, а сожженных неприятелем крестьянских дворов — 648. Для пособия этим крестьянам смоленская удельная контора купила хлеба и лошадей на 184.400 руб. При оказании пособия хлебом крестьянам Липецкого приказа (на что было назначено 21.103 рубля, хлеба выдано было мало, пособия лошадьми не оказано вовсе. Сама смоленская удельная контора находила недостаточным данное крестьянам пособие, между тем как экономическим крестьянам (так назывались принадлежавшие до 1764 г. церковным учреждениям, преимущественно монастырям, а потом перешедшие в ведение коллегии экономии и включенные позднее в состав казенных) оказана была значительная помощь; но министр уделов Гурьев не внял представлению управляющего смоленской конторой. Положение многих удельных крестьян Липецкого приказа было, по выражению ген. Паскевича, «отчаянное». Из двух волостей, находившихся в ведении этого приказа, особенно разорена была Клушинская (1700 душ), так как она была ближе к большой дороге; им приходилось даже отдавать в заклад луга и поля, засеянные рожью. Крестьяне эти в прошении в удельную контору писали, что «если волости не дадут помощи, то более 1.500 душ должны пропасть, и без того уже по-миру ходят». После получения от министра уделов отказа в пособии, они попробовали обратиться к сенатору Каверину, но тот отвечал, что постановлениями по удельному ведомству им воспрещено обращаться к кому-либо другому, кроме своего начальства. Высочайше утвержденным положением комитета министров 10 декабря 1812 г. с казенных, удельных и помещичьих крестьян Смоленской губернии, потерпевших разорение, велено было не взыскивать недоимок прежних лет и недобора податей за вторую половину 1812 г., а также всего оклада за 1813 г. Но смоленская удельная контора продолжала взыскивать подати со своих крестьян [83], а когда они, узнав о данных правительством льготах, предположили, что «прощенные оклады государем, но с них уже взысканные, следует зачесть и на полтора года от податей освободить», то посланный с этой просьбой в Смоленск крестьянин был арестован, как бунтовщик и зачинщик беспорядков, и по приказанию управляющего удельной конторой «чувствительно наказан», а подати продолжали, без всяких разъяснений, по словам Паскевича, «вымучивать с поспешностью», и в уплате их не выдавали никаких квитанций. В своем донесении государю Паскевич прямо говорит, что удельная контора, действуя незаконно, «обманывала крестьян в видах корыстного лихоимства». Удельный голова Минай Иванов на уплату податей продавал на корню крестьянский хлеб и весь скот.