Лев Вершинин - Ивановы годы. Иваново детство.

Обиженным не ушел никто.

Организаторов суда лишили всего нажитого и смели с доски: Паисия, вместо столь желанной епископской митры, сослали « под строгое послушание» сослали на Валаам, Филофея вообще « извергли из сана» и « наказали мирски» (что бы это могло значить?), пристава Кобылина постригли в монахи и загнали к черту на кулички. По Соловецкому монастырю, источнику «показаний» на Соборе, вообще прошлись катком: все монахи, хоть как-то причастные к работе «комиссии», были разосланы по «обителям захудалым», причем, — намеренно или нет, не знаю, — в такие места, где вскоре перемерли от голода и болезней, — а в довершение новым игуменом царь прислал на Соловки (предельное унижение!) « чужого постриженика», некоего Варлаама из Белозерского Кириллова Монастыря, « нравом лютого без снисхождения».

Но круче всего, — редкий случай, когда справедливость все же берет свое, — пришлось первым лицам. Пимен (по совокупности, включая и новгородские фокусы) получил пожизненное, которое отбывал в одном из отдаленных монастырей, «живя в строгости и под страхом вседневным погибели». Достаточно скоро нехорошей смертью умер и старший Басманов (вполне вероятно, что Малюта съел конкурента, опираясь не только на доказанные связи того с новгородцами, но и на какие-то данные, полученные им от « басмановского человечка» Кобылина). А князь Темкин–Ростовский, «комиссионер», прожив еще полтора года, пошел под топор чуть позже, после того, как самым позорным образом провалил свой участок обороны Москвы от татар.

Конец истории.

С этого момента, — с ноября 1569 года, — можно говорить «с цепи сорвался».

Но знаете: я ставлю себя на место Ивана, и мне страшно.

Мне по–настоящему страшно.

Традиционное предуведомление.

А.

Я не пишу ни историю (хотя бы краткую) Ивана Грозного, ни даже историю Опричинины. Моя задача — писать правду. В частности, сейчас, как можно более кратко и логично изложить события, связанные с Большим Террором XVI века, чтобы любому вменяемому человеку стало ясно, как и что. В идеале, конечно, пишу для молодежи (а в самом идеале, мечтаю об учебнике), но, думаю, старшему поколению тоже не помешает кое-что освежить в памяти. И вот по этой причине, к сожалению, лишен возможности останавливаться на всех загадках царствования Ивана и оттирать всю грязь, которую на него налили. А поскольку дело это полагаю и важным, и нужным, предлагаю, — в параллель с моими очерками, — ознакомиться с трудами уважаемого matveychev-oleg, вскрывающего подноготную лжи о якобы «убийстве« Иваном сына, и уважаемого trujillo-molina, очень кратко, но умно толкующего причины Ливонской войны.

Б.

Некоему уважаемому френду, постоянно нажимающему на то, что только в «ужасной Росии« и только «безумец Иван« мог устраивать казни «без суда«, а уж тем паче «собственноручно убивать неугодных«, в цивилизованной же Европе этого быть не могло, потому что не могло, хотел бы сообщить следующее. Во–первых, начиная с 1547 года именно воля венчанного царя была на Руси источником высшего права, приоритетного по отношению к праву традиционному, а соответственно, казнь Репнина, пусть и помимо Думы, совершилась вполне законно. Во–вторых, все действия Ивана, начиная с момент учреждения Опричнины, дополнительно легитимизировались волей Земли, вотировавшей царю абсолютные полномочия. В в–третьих же, вполне могло. Стефан VII Томша, например, лично забил дубиной Якоба Ераклида, и всеми был понят правильно. А если Балканы для уважаемого френда не показатель, то Яков II Стюарт лично зарезал Черного Дугласа, и никто ему слова худого не сказал. А если уважаемому френду и Шотландия не в пример, то напомню о Карле IX, мило отстреливавших подданных из окна. Никто ведь его не заставлял, просто захотелось. Да и Али Насер Мухаммед, президент Южного Йемена, в январе 1985 года прекрасно расстрелял собственный кабинет министров своими руками, — и не надо говорить, что арабский Восток не в счет, потому что как раз арабский Восток ныне живет вполне европейскими категориями, но времен Ивана…

Вполне вероятно, этим следовало завершить предыдущий очерк, но пойдет и начать с этого очередной: подозрения в отношении Пимена, заставившие Ивана задуматься о возвращении в Москву Филиппа, возникли не с бухты–барахты. И дело было не только в интригах негодяев против праведника, но в том, что аккурат осенью 1569 года неким Петром Ивановичем Волынцем, царю был через Малюту подан донос о существовании большого, очень разветвленного заговора. Вкратце: якобы один из поваров Ивана подкуплен и готов отравить царя в момент, когда Владимир Старицкий, командовавший в тот момент одной из армий на юге, будет возвращаться из похода. Далее все как положено: войско берет под контроль столицу, уничтожает опричную гвардию и устраняет наследника. Что самое страшное, прозвучали имена влиятельных людей из аппарата Москвы, в том числе, и опричного, а также информация о соучастии в заговоре практически всей новгородской элиты и связи заговорщиков с Литвой, которая, в случае успеха, получала бы за поддержку Псков и Новгород (грамота о чем уже подписана, а « список» её спрятан «за образами» в Софийском соборе).