Александр Зимин - В канун грозных потрясений - Предпосылки первой Крестьянской войны в России

Болезнью Н. Р. Юрьева воспользовался Борис Годунов, чтобы нанести удар по земской части Думы. Он не упустил случая взять реванш за поражение в деле П. И. Головина, которое вместе с Бельским потерпел год назад. Согласно приговору, Петра Головина должны были «за государеву краденую казну Казенного двора казнити смертью» [444] ОАПП, ч. I, с. 259; Флетчер, с. 32–33. . По Пискаревскому летописцу (под 1585/86 г.), Петра Головина привели на площадь, приготовили к битью кнутом, «да пощадил царь Федор Иванович. И сослали его в Орзамас, и тамо скончался нужно». Горсей видит причины опалы в том, что «главный казначей старого царя Петр Головин, человек высокого происхождения и большой храбрости, стал дерзок и неуважителен к Борису Федоровичу» [445] ПСРЛ, т. 34, с. 195; Севастьянова, с. 118–119. . П. И. Головина опала постигла в декабре 1584 г. Его кузен казначей В. В. Головин упоминается в источниках до 24 декабря 1584 г. Брат Петра Михаил бежал в Литву из своей медынской вотчины. В феврале 1585 г. русские послы говорили Баторию, что Михаил «обокрал с братом своим государеву казну» [446] ДАИ, т. I, с. 189–195; ЦГАДА, ф. 89, кн. 2, л. 250; ф. 79, кн. 15, л. 631; ПСРЛ, т. 14, с. 36; Поссевино, с. 49. Летом 1584 г. М. И. Головин находился на гдовском наместничестве (Сб. РИО, т. 129, с. 361, 367) и бежал в Литву, как установил Ю. Н. Мельников, около 28 декабря (ЦГАДА, ф. 79, кн. 15, л. 535; Monumenta Poloniae vaticana, t. 7. Cracoviae, 1914, р. 3; t. 2, р. 597). По мнению Р. Г. Скрынникова, правители, столкнувшись с быстрым истощением казны, «попытались возложить ответственность на главу Казенного приказа» (Скрынников. Борьба, с. 62). Это лишь догадка исследователя. Речь шла о борьбе за власть между различными придворными группами, а не об истощении казны. Насколько Головины стали «бесконтрольно хозяйничать в Казенном приказе», просто неизвестно. .

Теперь наступила очередь престарелого кн. И. Ф. Мстиславского. Позднейший «Новый летописец» под 1584/85 г. записал, что бояре «розделяхуся надвое»: с одной стороны — Борис Годунов с родичами («к нему же присташа и иные бояре, и дьяки, и думные и служивые многие люди»), с другой — кн. И. Ф. Мстиславский, «а с ним» Шуйские, Воротынские, Головины, Колычевы, «иные служивые люди и чернь московская». Борис же их «осилеваша», князя Ивана Мстиславского «пойма и сосла в Кирилов монастырь, там же и постригоша его». Воротынские, Головины «и иные многие» также были сосланы или заключены в темницу [447] ПСРЛ, т. 14, с. 36. Отношения И. Ф. Мстиславского с Шуйскими, как показал Ю. Н. Мельников, были натянутыми. В 1579 г. И. Ф. Мстиславский местничал с кн. В. Ф. Скопиным-Шуйским (ГБЛ, ф. 79, собр. А. В. Горского, кн. 16, л. 59 об.), около 1589 г. кн. Ф. И. Мстиславский — с кн. В. И. Шуйским (Лихачев. Библиотека, Прил., с. 58). Одновременно Шуйские местничали со сторонниками Годунова — князьями Т. Р. и Ф. М. Трубецкими и И. М. Глинским. . Согласно позднейшей Латухинской Степенной книге, ранее И. Ф. Мстиславский и Борис «велию любовь между себе имеша и о делех государских зело радеша и назва князь Иван Бориса сыном, а Борис его назва отцем себе». Позволительно сомневаться, чтобы такая идиллическая картина когда-либо имела место. 25 июля 1585 г. И. Ф. Мстиславский приехал в Соловецкий монастырь «помолитися», затем отправился в Кирилло-Белозерский, где и принял в августе постриг. Его сын, очевидно, не пострадал, хотя позднее (в 1589 г.) ходили слухи, что ему было «не дозволено вступать в брак для пресечения их рода». Человек он был недалекий, а потому опасности для Годунова не представлял [448] Васенко, с. 66; ЦГАДА, ф. 1201 (Соловецкого монастыря), оп. 1, д. 3, л. 8 об. О заточении И. Ф. Мстиславского и его сына см.: Флетчер, с. 33, 42, 44, 65. 21 февраля 1586 г. предписывалось говорить польскому послу, что И. Ф. Мстиславский «поехал молитца по монастырем» (ЦГАДА, ф. 79, кн. 16, л. 6 об.). . Дети казненного М. И. Воротынского Иван и Дмитрий в Думе не состояли и в 1585/86—1586/87 гг. находились на воеводстве в далеком Нижнем Новгороде, по соседству с которым располагались их вотчины [449] ГПБ, F. IV, № 345, л. 67–68; РК 1475–1598 гг., с. 378, 391; Скрынников. Борьба, с. 54. О ссылке Воротынских см.: Масса, с. 44. Ср. Мордовина. Князья, с. 328–329. . Фактически это означало опалу.

В первые же годы деятельности правительство царя Федора столкнулось с большими трудностями как во внутренней, так и во внешней политике. Иван Грозный оставил после себя вконец разоренную страну с запутанными международными отношениями. Только в последние годы его жизни молодые администраторы начали осуществлять мероприятия, чтобы вывести страну из тупика. Правительство нового царя пыталось развить и углубить эти начинания. Чтобы завоевать доверие, оно проводит ряд мер. Горсей писал, что амнистированы были заключенные; наиболее продажные чиновники, воеводы, судьи были сменены «честными людьми». Одновременно велено было «творить правый суд, невзирая на лица. При этом для большего успеха увеличили их земли и ежегодное жалованье». Особенно тяжкие пошлины и налоги были «уменьшены, а некоторые совсем отменены». Не позволялось совершать наказания без достаточных улик. «Вообще, — подводит итоги Горсей, — большая перемена последовала во всем правлении; произошла она спокойно, без тревоги для царя, без обиды подданных и принесла безопасность и честь государству..» [450] Горсей, с. 114–115. По Петрею, Федор «дал свободу всем пленным и избавил подданных от больших тягостей, повинностей и податей» (Петрей, с. 167). .