Лен Дейтон - Вторая мировая - ошибки, промахи, потери

Английская промышленная революция стала возможной благодаря таким устройствам, как паровой двигатель Джорджа Стефенсона, водяной движитель Ричарда Аркрайта, механический ткацкий станок Эдмунда Картрайта, прядильная машина Харгривза и мюль-машина Самюэля Кромптона. Все эти изобретения были гениальны своей простотой; их творцы не обладали специальными техническими знаниями. Аркрайт был цирюльник, а помогал ему часовой мастер; Харгривз был плотник; Картрайт — священник; Кромптон — прядильщик; а Стефенсон — сын угольщика, освоивший грамоту только в 17 лет. Но следующий шаг технического прогресса потребовал уже таких таинств, как химия, микробиология, физика и точное машиностроение. Потребовались образованные люди, работающие в хорошо оборудованных лабораториях и мастерских.

Изобретения совершенствовались с головокружительной скоростью. Работающий на природном газе двигатель, изобретенный в 1876 году доктором Н. А. Отто, Готтлиб Даймлер приспособил для приведения в движение транспортного средства, а еще до того, как XIX век закончился, состоялись гонки, в которых автомобили преодолели 774 мили от Парижа до Бордо и обратно. В 1903 году неуклюжее сооружение братьев Райт впервые оторвалось от земли, а уже шесть лет спустя европейцы внезапно осознали всю важность летательных аппаратов тяжелее воздуха, когда Луи Блерио за 31 минуту пересек пролив Ла-Манш. Мир неудержимо менялся, и также менялось то, как люди в будущем собирались сражаться друг с другом. Война вступила в третье измерение.

Не менее важным изобретением стал беспроволочный телеграф. В 1901 году Джульемо Маркони, развивший работы Рудольфа Герца, впервые осуществил передачу радиосообщения на расстояние 3000 миль. В то время как промышленная революция была осуществлена грубыми примитивными машинами и необразованной рабочей силой, новая «техническая революция» была гораздо более требовательной. Страны, чьи вожди не смогли откликнуться на многообразие меняющегося мира, рисковали быть за очень короткое время отброшенными на обочину. Вот слова одного английского генерал-майора, бывшего также историком:

«Борьбу за обретение могущества вели разум, а не материя, мысль, а не вещь, и в первую очередь воображение. Появлялись новые химические соединения, открывались новые источники энергии, оформлялись новые взгляды на жизнь. Мир менял кожу — умственную, моральную и физическую: этому процессу было суждено преобразовать промышленную революцию в техническую цивилизацию. Армия, отрезанная от общественного прогресса, этого не видела. Она не видела, что техника все больше и больше проникает в человеческое общество и военная сила должна следовать за ним: следующая война станет не только схваткой армий и генералов, но и противоборством заводов и инженеров. Наука неудержимо двигалась вперед, и военное искусство не могло стоять на месте».

В 1890 году Германия производила чугуна и стали вдвое меньше, чем Великобритания; в 1913 году она уже производила их вдвое больше, чем Великобритания, и достигла половины показателей Соединенных Штатов. Такой прорыв сопровождался прогрессом в машиностроении. Германские промышленные предприятия — в особенности химические и электротехнические фирмы — основывали научно-исследовательские институты и поддерживали тесную связь с университетами. К концу XIX века в области технологий Германия далеко обогнала Великобританию. Ко времени прихода Гитлера к власти немцы собрали треть Нобелевских премий в области физики и химии.

С самого начала XIX века Пруссия уделяла особое внимание техническому обучению рабочей силы. Именно она впервые ввела в систему образования такие новшества, как аспирантура, степень доктора наук, семинары, исследовательские лаборатории и институты, а также научные и университетские журналы. Все эти нововведения быстро перенимались американскими высшими учебными заведениями. Франция также поняла всю важность технического образования и первой ввела коллежи для углубленного изучения прикладных наук. Достижения таких людей, как Дж. Дж. Томсон, а также лаборатории Кавендиша нисколько не рассеивали опасения тех, кто руководил системой образования в Великобритании. Эти люди, за спиной которых стояли государство и церковь, видели в науке первый опасный шаг к безбожным социальным реформам и решительно ей противились. Английские «публичные школы» (в действительности частные платные учебные заведения для избранных) готовили мальчиков из высших слоев среднего класса к обучению в университетах, полностью игнорировавших прикладные дисциплины. Университеты решительно противились связи с промышленностью. К началу Первой мировой войны большая часть населения Великобритании не могла даже надеяться на продолжение образования после четырнадцати лет. Учителям платили плохо, и постоянно ощущалась их нехватка. Судьбоносные решения насчет будущего страны, ее промышленности и финансов принимались людьми, изучавшими классиков, юриспруденцию и философию. Почти никто из них не владел свободно ни одним из современных иностранных языков.