Александр Шубин - Ритмы истории

Но и в патриархальном XVIII веке властителей тянуло к индустриальной революции (не менее, чем Сталина, Кирова, Куйбышева и Орджоникидзе). Симпатизирующий Петру исследователь В. И. Буганов пишет: «Основа основ жизни всякого государства — труд народа, развитие промышленности и сельского хозяйства, торговли и транспорта. И Петр, прекрасно это понимая, немало усилий и нервов тратил для организации строительства мануфактур и торговых судов, дорог и каналов, мобилизовывал большие массы людей, крестьян и горожан на различные работы, а дворян и купцов поощрял и понуждал служить в армии и на флоте, в учреждениях и конторах, в лавках и на ярмарках. Люди гибли тысячами на стройках и заготовке леса из‑за голода и холода, плохого жилья и убогой одежды» (9, с. 129).

Не только труд народа, но и кости его стали фундаментом петровского, равно как и сталинского, государства. В погоне за процветанием крупных предприятий-монополистов Петр и соратники «принимали меры к свертыванию мелкой промышленности там, где основывали крупные заводы» (9, с. 130). Как и при Сталине, и даже в несколько больших масштабах, индустриализация Петра I была основана на применении рабского труда. Царю не нужно было собирать по всей стране «врагов народа», он просто приписывал к заводу местных крестьян, обрекая их на каторжный труд. Впрочем, позднее (в 30-е годы XVIII века по «романовскому» календарю) Сталин догонит своих предшественников, закрепостив рабочих в 1940 году.

Военизация общества преобразила и правящую элиту. Прежде всего, был нанесен удар по хозяйственным боярам. Весь господствующий класс теперь отрывался от своих хозяйств и должен был нести пожизненную административно-военную повинность. Из дворян выстраивалась четкая чиновничья иерархия, основанная на беспрекословном подчинении нижестоящих вышестоящим (словно ВКП(б) после 1929 г.). Феодалам было просто недосуг заниматься воровством крестьян друг у друга, а тут еще перепись грянула — крепостное состояние превращалось в безысходность. Необходимо было поставить последнюю точку — ликвидировать утечку крестьян на Дон, к казакам.

Осенью 1707 г. сюда прибывает князь Ю. В. Долгорукий для сыска беглых. Но — «с Дону выдачи нет». Начинается восстание, оно очень быстро поддерживается крестьянами соседних губерний. В 1929–1932 гг. крестьяне также отвечают восстаниями на введение «второго крепостного права». В обоих случаях подавление отличалось особой, показательной жестокостью — с тысячами казней, со ссылками, выжженной землей.

Все это преследует лишь одну цель — укрепить всевластие и военную мощь сверхцентрализованной бюрократической элиты. Во внешней политике это выразилось в «прорубании окна в Европу», где можно реализовать добытое рабским и крепостным трудом сырье и продовольствие. Сталину в 1932 году для расширения торговли не нужно было захватывать Прибалтику — в его распоряжении был Ленинград. (Все‑таки Сталин выполнит эту задачу XVIII века, оккупировав Прибалтику в 1940 году. По «календарю XVIII века» — это конец царствования Анны Ивановны. В XVIII веке подобная задача выполнялась на протяжении всего периода реакции, т. е. до 1953 года по «календарю XX века»).

Захватив прибалтийские порты, Петр, как и сталинское руководство, начинает вывозить из страны хлеб и лес, природные и продовольственные ресурсы в обмен на изделия промышленности, превосходящие по качеству отечественные. Поскольку масштабы эксперимента в XX веке были крупнее, чем в XVIII, Петр I привел народ к бедственному положению, а сталинское руководство поставило его на грань вымирания (голод 1932–1933 годов). Зато наши продукты на внешнем рынке были самыми дешевыми даже в момент всемирного кризиса перепроизводства 1929-33 гг. Деньги «на оборону» и безбедное житье у элиты имелись.

Важным элементом поддержания порядка в этой сытой, но недостаточно еще дисциплинированной элите, стала политика ограниченных репрессий. Когда вокруг царского сына Алексея объединились люди, не желавшие нести ответственность за происходящие в стране перемены, началось печально известное «дело царевича Алексея». Алексей Петрович по характеру своему не мог пользоваться теми методами, которым был привержен его отец. Поднимать Россию на дыбы он не хотел, а на дыбу не мог: «Привлек его Петр и к организации борьбы с участниками третьей Крестьянской войны на Дону и в прилегающих к нему областях. Как и в остальном, Алексей Петрович проявил незаинтересованность, халатность» (9, с. 151–152). «Незаинтересованность» в организации подавления собственного народа путем массовых пыток и казней — это ли вина перед историей?