Анатолий Нутрихин - Жаворонок над полем

Драчуны едва успели обменяться одним-двумя ударами, как раздался предупреждающий свист. Гимназисты - бойцы и зрители - бросились наутек. Однако сигнал тревоги прозвучал запоздало. Длинноногий Сильван Федотович догнал Амвросина. Затем прыткий надзиратель прокричал, чтобы Деденко не убегал, поскольку его участие в драке для начальства - уже не тайна. Максим остановился. Появившийся в аллее директор распорядился запереть драчунов в карцер.

Евгений Михайлович допросил пленников. На следующий день в гимназию прикатил поручик Амвросин, который долго совершался с директором. После обеда Качурин проводил жандарма до экипажа и, прощаясь, сказал:

- Александр Петрович, я рад нашему взаимопониманию. Кланяйтесь майору.

Поручик кивал, натягивая белые перчатки. Он выразил надежду на то, что дети из порядочных семей будут ограждены в гимназии от задир, чье воспитание оставляет желать лучшего. Поручик коснулся двумя пальцами козырька фуражки, толкнул кучера в спину, и экипаж тронулся...

На собранном директором учительском совете он предложил строго наказать Деденко. Качурин мотивировал это падением дисциплины в гимназии и напирал на то, что, казалось бы, обычная стычка двух учеников на самом деле имеет политический оттенок.

- Вольно же вам везде видеть политику! - не согласился математик Руммель. - Снизим обоим балл по поведению - и достаточно.

- Если не ошибаюсь, Евгений Михайлович, настаивая на строгом наказании Деденко, вы имеете ввиду порку? - сказал Попов. - Разве порядок можно поддерживать лишь экзекуциями? И почему наказание понесет один Деденко?

- Я уже не раз говорил о причинах, по которым третируют гимназиста Амвросина, - сердился Качурин. - Прошу членов совета высказать свои окончательные мнения...

Однако большинство совета его не поддержало.

- Вопрос остается открытым, - поморщился Евгений Михайлович, попробуем поглубже разобраться в сей истории.

Ершов понял: Качурин лишь на время оставил Деденко в покое. В тот же вечер Петр Павлович написал короткое послание генерал-губернатору и отправил в Омск с утренней почтой. В нем Ершов обращал внимание Горчакова на излишнюю строгость Качурина в его отношениях с гимназистами. Записка инспектора имела неофициальный характер, поскольку одно время Ершов был репетитором детей князя.

Вместе с письмом Ершова Горчаков получил и записку от Фонвизиной, примерно такого же содержания. Наталья Дмитриевна приходилась жене князя кузиной, а потому пренебречь ее просьбой генерал-губернатор не мог и вскоре вызвал Качурина к себе:

- Что, батенька, вытворяешь? Как бы не окрестили тебя "держимордой". Все-таки у тебя гимназия, а не батальон. Теперь и в Петербурге воздействуют не только строгостью. Вот накатает Ершов комедию, вроде гоголевской, да выставит нас на всеобщее осмеяние. Думай и не обижайся. Ступай!

Вид уходившего Качурина выражал покорность, но в душе его кипел гнев, хотя и не сильный: направляясь к генерал-губернатору, Евгений Михайлович ждал более грозный разнос...

Вернувшись в Тобольск, Качурин составил две докладные записки. Одну послал в министерство просвещения, другую - шефу жандармов князю Орлову. Он сообщал, что в городе усиливается влияние ссыльных на местную интеллигенцию. Смута проникает в гимназию, а он, директор, воспитывая юношей в духе служения царю и Отечеству, не всегда находит поддержку не только среди учителей, но и у тобольских властей и даже у генерал-губернатора...

Отправив в Петербург обе бумаги, Качурин терпеливо стал ждать ответов. На порке Деденко он больше не настаивал и всего лишь продержал его пять часов в карцере. Но и такой поступок директора вызвал в Тобольске недобрые толки и порицание. "Директор местной гимназии отличается малоумием", кратко, но многозначительно сказал друзьям Фонвизин.

33. Челн уплывает в даль

В начале июня дружно зацвели акации, сирень и рябина. Целую неделю держалась редкая для этой поры жара. Потом хлынул ливень, раскаты грома пугали прохожих, загоняя их в дома. У Менделеевых затворили ставни. Сквозь щели поблескивали вспышки молний. Поля зажгла лампаду и стала молиться. Небеса, словно внимая ее просьбе, прояснились: гроза ушла за Иртыш.

Умытая дождем листва ярко зеленела. Малыши пускали в ручейках бумажные кораблики. По городу слонялись компании гимназистов, у которых наступили каникулы. Молодежь развлекалась, как могла. Митя и еще трое свежеиспеченных пятиклассников прогуливались по бульвару на Панином бугре. Благопристойное хождение им надоело: ребята отошли в сторону, приставили к пню учебник латыни и швыряли в него камнями. Это была месть "латынщине".