Александр Филюшкин - Василий III

Исследователи предполагают, что в октябре 1490 года одиннадцатилетний Василий получил какие-то формальные управленческие полномочия в Тверской земле. От его имени была выдана кормленая грамота на половину города Зубцова. Это, по мнению историка А. А. Зимина, может указывать на возвышение княжича (с Твери в свое время начинал и Иван Молодой, в 1485 году поставленный «на великом княжении на Тверском») [12] Зимин А. А. Россия на рубеже XV–XVI столетий (Очерки социально-политической истории). М., 1982. С. 67–68. . Однако оно длилось недолго. Уже в 1491–1492 годах Василий лишился Тверского княжения и получил в управление первоначально предназначавшиеся для него костромские территории. В 1493–1494 годах он, возможно, получил часть управленческих полномочий в отношении Ростова [13] Каштанов С. М. Социально-политическая история… С. 51–52, 54; Зимин А. А. Россия на рубеже… С. 68. .

В летописи Василий как самостоятельное политическое лицо упоминается в октябре 1495 года, когда ему было 16 лет: во время поездки Ивана III в Великий Новгород он был оставлен с управленческими полномочиями на Москве «у великие княгини Софии… с меншею братьею». Зато Дмитрий-внук тогда же поехал в Новгород в свите своего деда. За 1490–1498 годы известно десять грамот, выданных от имени Василия и содержащих различные распоряжения юридического характера и льготы некоторым лицам и монастырям [14] Каштанов С. М. Социально-политическая история… С. 36–37. .

Расклад сил в последующие годы нам неясен, но, по-видимому, чаша весов продолжала клониться в пользу Дмитрия-внука. В окружении Василия решились на крайние меры — заговор, который был раскрыт в декабре 1497 года. Подоплека событий и роль в них самого княжича Василия устанавливаются не без затруднений. В так называемом «Отрывке летописи по Воскресенскому списку» 1500 года и Новгородском летописном своде 1539 года о них сказано так:

«В лето 7006 декабря положил опалу князь великий Иван Васильевич всеа Русии на сына своего, на князя Василия, и посади его за приставы на его же дворе того ради, что он, сведав от дьяка своего, от Федора Стромилова, то, что отец его, князь великий, хочет пожаловать великим княжением Владимирским и Московским внука своего, князя Дмитрия Ивановича» [15] ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. Л., 1925. С. 459, 527–528; Вып. 3. Л., 1929. С. 610–611; Т. 43. М., 2004. С. 210–211. . Летописец называет имена заговорщиков: Афанасий Аропчонок (Яропкин), Федор Стромилов, Поярок Руно, Владимир Гусев, Иван Палецкий-Хруль, Щевья Скрыбин-Стравин и другие дети боярские. Заговор успел приобрести реальные черты: его члены принесли на кресте клятву верности друг другу. Предполагалось, что Василий III воспользуется старинным правом отъезда и бежит в Великое княжество Литовское. В Воскресенской летописи об этих же событиях говорится более глухо: «…по дьявольскому наваждению и лихих людей совету наложил опалу князь великий Иван Васильевич на сына своего князя Василия да и на жену свою на великую княгиню Софью». 27 декабря по этому делу были казнены на льду Москвы-реки Владимир Елизарьевич Гусев, князь Иван Палецкий Хруль, Поярко Рунов, Щавий Травинов, Афанасий Еропкин и введенный дьяк Федор Стромилов [16] ПСРЛ. Т. 8. Ч. 2. М., 2001. С. 234; Т. 12. С. 246. .

Здесь надо остановиться на том, что такое отъезд , почему это считалось формой мятежа и почему в эпоху Ивана III это слово звучало как крамола и страшное обвинение. Феодальные отношения между господином (сюзереном) и вассалом, по принятой в науке западноевропейской терминологии, включали в себя оммаж и клятву верности (hominium , или hjma gium , и fidelitas ) и акт инвеституры , то есть введения во владение пожалованным за службу имением. Оммаж являлся признанием себя человеком своего сеньора ( homo ), которое скреплялось торжественной клятвой (на Руси — крестоцелованием).

Особенностью данных отношений в период средневековья было то, что вассал мог официально сложить с себя клятву верности и оставить службу у сеньора, заранее предупредив его об этом. Такое отречение от оммажа называлось на Западе defi или desavue , на Руси ему точно соответствуют термин « отказ » или выражение: « отложить крестное целование ». По справедливому замечанию Н. П. Павлова-Сильванского, «изменником считался только тот вассал, который оставлял своего сеньора, не заявив ему открыто о своем отречении от договора, о своем отказе ( desavue ). Вольность вассала, как и дружинника, состояла именно в этом праве открыто взять назад свою клятву верности» [17] Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм в России. М., 1988. С. 102. .